как ее настиг всадник и знаком приказал кучеру остановиться. Тот повиновался.
Всадник наклонился к дверце кареты и почтительно приветствовал пассажирку. Графиня подняла голову и узнала всадника.
– Чезаре Борджиа! – вымолвила она, побледнев.
– Он самый, синьора!.. Хотя наши дома и враждуют, я хочу засвидетельствовать вам свое глубокое почтение. Мой достопочтенный отец собирался послать слугу, чтобы тот передал забытую вами вещь, но я решил, что этим слугой буду я.
– Забытую вещь? – удивилась графиня.
– Вот это распятие… Мой отец был убежден, что вы, без сомнения, пожалеете о его пропаже… Хочу избавить вас от этого огорчения.
Графиня печально улыбнулась.
– Благодарю вас, сеньор, – сказала она, покраснев.
Она протянула руку, чтобы взять протянутое Чезаре распятие. И в то же мгновение она легонько вскрикнула.
Шероховатая поверхность распятия царапнула ей ладонь, но порез оказался таким слабым, что он едва различался на коже.
– Какая неловкость! – раздосадованно вскрикнул Чезаре. – Я сделал вам больно, синьора?.. Не могу себе простить.
– Пустяки…
– Ну тогда прощайте, синьора… Моя миссия закончена. Мне остается добавить несколько слов. Что бы ни произошло, каковы бы ни последовали политические или военные осложнения, я навсегда сохраню горячую симпатию к вам и вашей семье.
При этих словах Чезаре натянул поводья и помчался в Рим, но перед тем как въехать в город, он остановился, обернулся и какую-то минуту следил за удаляющейся каретой.
– Карета прибудет в Монтефорте через три дня, – тихо проговорил он. – Но привезет она только труп.
Но карета отправилась вовсе не в Монтефорте. Она остановилась в той же самой гостинице «Де ла Фурш», где шевалье де Рагастен познакомился с Чезаре и проконсультировал синьора Асторре относительно парижской моды. Повозку поставили под навес, а графиня Альма закрылась в комнате и вышла оттуда только к ночи. Тогда она продолжила путь верхом и одна. Вскоре она оставила Флорентийскую дорогу и после двухчасовой скачки по бездорожью достигла узкой расщелины между скал. В глубине ущелья виднелось довольно скромное жилище.
Лишь только графиня оказалась в пределах видимости этого домика, светлое пятно появилось на тропинке, которая извивалась между поросших миртом и мастиковым деревом скал.
– Беатриче! – радостно вскрикнула графиня.
– Матушка!.. Как я беспокоилась!.. Как поздно вы возвращаетесь! – приговаривала Примавера, обнимая графиню.
Женщины торопливо вошли в дом; вооруженный слуга запер за ними дверь.
– Ну, матушка… Удачно съездили? – спросила Беатриче, когда обе уселись в комнате нижнего этажа. – Нашли вы тех людей, которых надеялись встретить?
– Их нет в Риме! – тусклым голосом ответила графиня.
– Ах, матушка!.. Вы так расстроили меня… Когда
