вечно; постоянно),
And seems to one in drowsiness half lost (и кажется тому, кто наполовину погружен в дремоту: «наполовину потерян в дремоте»; to drowse [draʋz] – быть сонным; находиться в состоянии полудремы, дремать; drowsy ['draʋzɪ] – засыпающий, дремлющий; полусонный),
The Grasshopper’s among some grassy hills (/голосом/ кузнечика среди неких травяных = покрытых травой холмов; grass – трава).
The poetry of earth is never dead:
When all the birds are faint with the hot sun,
And hide in cooling trees, a voice will run
From hedge to hedge about the new-mown mead;
That is the Grasshopper’s – he takes the lead
In summer luxury, – he has never done
With his delights; for when tired out with fun
He rests at ease beneath some pleasant weed.
The poetry of earth is ceasing never:
On a lone winter evening, when the frost
Has wrought a silence, from the stove there shrills
The Cricket’s song, in warmth increasing ever,
And seems to one in drowsiness half lost,
The Grasshopper’s among some grassy hills.
ON THE ECHOING GREEN
(На звучащей зеленой поляне)
The sun does arise (солнце встает; to arise [ə'raɪz] – /поэт./ подниматься, вставать; всходить /о солнце/),
And make happy the skies (и делает счастливыми небеса);
The merry bells ring (веселые колокола звонят)
To welcome the Spring (чтобы приветствовать = приветствуя весну);
The skylark and thrush (жаворонок и дрозд; thrush [θrʌʃ] – дрозд),
The birds of the bush (птицы кустарника = птицы на воле; bush [bʋʃ] – куст, кустарник),
Sing louder around (поют громче вокруг)
To the bells’ cheerful sound (под веселое звучание колоколов; cheerful – веселый; радостный; неунывающий; sound – звук);
While our sports shall be seen (в то время как наши развлечения/забавы будут видны; sport – отдых, приятное времяпрепровождение)
On the echoing green (на откликающейся эхом/вторящей зелени = на звучащей зеленой поляне; echo ['ekəʋ] – эхо; to echo – отдаваться эхом; отражаться; вторить; green – лужайка, луг; парк /для прогулок и игр/).
Old John, with white hair (старый Джон, с белыми волосами),
Does laugh away care (смехом прогоняет заботу; away – прочь; to laugh away – прогонять смехом),
Sitting under the oak (сидя под дубом),
Among the old folk (среди стариков: «старых людей»; folk [fəʋk] – люди, определенная группа людей).
They laugh at our play (они смеются /видя/ нашу игру),
And soon they all say (и вскоре они все говорят),
‘Such, such were the joys (такими, такими были радости)
When we all – girls and boys (когда мы все – девочки и мальчики) —
In our youth-time were seen (во время нашей юности были видимы = когда нас видели во время нашей юности)
On the echoing green (на откликающейся эхом/звучной зеленой поляне).’
Till the little ones, weary (пока маленькие/малыши, уставшие; weary ['wɪərɪ] – усталый, изнуренный, утомленный),
No more can be merry (больше не могут быть веселыми):
The sun does descend (солнце заходит; to descend [dɪ'send] – спускаться),
And our sports have an end (и наши забавы приходят к концу/и нашим забавам настает конец).
Round the laps of their mothers (вокруг колен своих матерей; lap [læp] – подол; пола, фалда; колени /верхняя часть ног у сидящего человека/: the mother had her son on her lap – мать держала сына на коленях)
Many sisters and brothers (многие сестры и братья),
Like birds in their nest (словно
