военнопленных. Лила засмеялась, а потом начала перечислять тех, кто, помимо Антонио, жаждал со мной поздороваться: Кармен – она спешила на работу и могла побыть с нами всего пару минут, как и Энцо; разумеется, Альфонсо, по-прежнему управлявший магазином Солара; Мариза с детьми. «У тебя это много времени не займет, а они будут рады! – увещевала меня Лила. – Все они тебя любят».
Слушая ее, я думала о том, что все эти люди, мои бывшие друзья и знакомые, должно быть, уже разнесли по кварталу новость о том, что мой брак кончился крахом; наверняка эта новость дошла и до моих родителей, а значит, мать знает, что я закрутила любовь с сыном Сарраторе. Но вдруг я поняла, что меня это абсолютно не беспокоит, даже наоборот, мне хочется, чтобы меня видели с Нино и шептали у меня за спиной: «Она что хочет, то и делает! Бросила мужа и детей, связалась с другим». Я хочу, с удивлением обнаружила я, чтобы меня открыто связывали с Нино, чтобы нас видели вместе; пусть вместо пары Элена-Пьетро появится пара Нино-Элена. Я успокоилась и подумала, что это даже хорошо, что Лила заманила меня в свою ловушку.
Она не переводя духу сыпала словами и в какой-то момент по старой привычке взяла меня под руку. Я никак на это не реагировала. «Она хочет убедиться, что между нами ничего не изменилось, – подумала я, – но пора честно сказать себе, что мы больше не интересны друг другу, потому-то ее рука как будто деревянная – призрак былой близости». По контрасту мне вспомнилось, как много лет назад я испытала жгучее желание, чтобы Лила заболела и умерла.
Тогда наша дружба сопровождалась болью, но хотя бы была живой – не то что сейчас, когда весь жар своей души, даже тот, что подогревал это ужасное желание, я отдала мужчине, в которого всегда была влюблена. Лила полагала, что все еще обладает прежней силой, чтобы заставить меня делать то, чего хочет она. В конце концов, разве она могла всерьез рассчитывать, что ее юношеская любовь перерастет в нечто серьезное? То, что еще минуту назад казалось мне страшным коварством с ее стороны, вдруг предстало в совершенно новом свете, и я поняла, что мне нечего бояться. Все это не имело никакого значения. Значение имели только Нино и я. Даже скандальная известность в тесном мирке нашего квартала была мне на пользу, потому что служила лишним доказательством того, что мы с ним пара. Я перестала слушать трескотню Лилы и лишь с неприязнью ощущала на своей руке ее руку – какую-то бесплотную, будто тряпичную.
Мы подошли к пьяцца Мартири. Я повернулась к Нино и сказала, что здесь должна быть и его сестра с детьми. В ответ он пробурчал что-то нечленораздельное. Показалась вывеска «Солара». В магазине все обступили меня, а на Нино только искоса поглядывали. Одна Мариза заговорила с братом, но вряд ли он этому обрадовался. Она накинулась на него с обвинениями, что он совсем пропал. «Мама болеет, с отцом сладу нет, а тебе плевать!» – негодовала она. Он молча поцеловал племянников и, лишь видя, что Мариза не унимается, проворчал: «У меня своих проблем по горло, Мари, давай не будем». Остальные буквально рвали меня на части, но я ухитрялась следить за Нино
