style="font-size:15px;"> – На счет отсоса я пошутила, – с улыбкой сказала я.
Ева ничего не ответила, она знала, что я сделаю совершенно все, только бы ее мечта исполнилась. Интересно, я бы и правда это сделала?
Наше с Евой столь откровенное общение стало нормой уже давно. Как-то я пришла домой в стельку пьяная, что было крайне редко, я знала, что Ева у подруги и останется у нее ночевать. Но она оказалась дома, так как подруга приболела. Ей было одиннадцать. Я спьяну начала разговаривать с ней в своей обычной манере, до этого я никогда не выражалась при ней. Наутро она сказала, что очень любит меня, и то, что я общалась с ней так, как я общалась только со своей лучшей подругой Дашей, для Евы стало моментом близости. Как ни странно она не брала с меня пример, в отличие от меня она была, я бы даже сказала очень интеллигентной девочкой. Видимо это досталось ей от моей матери. Сраной аристократки. На людях я всегда вела себя хорошо, и ей никогда не приходилось краснеть за меня, но дома из меня лился поток брани.
2 Инвалидное кресло
Встретиться с другом моего отца из МГУ мне так и не удалось из-за его болезни. Начался учебный год, и перед осенними каникулами Ева сказала, что нашла одну стажировку в Германии. Втайне от меня она подала на нее документы, и ее принимали. Стажировка длилась десять месяцев, и проходила в Лейпцигском университете. Там она занималась бы всякими научными расчетами по запуску космических спутников. После этой стажировки для нее были бы открыты двери любого ВУЗа Москвы. Жадных немцев интересовали только деньги. Тест на стажировку нужно было пройти на месте, но проходили далеко не все. Ева нарыла где-то в интернете тесты с подобными вопросами и хорошо прошла его. Вопрос был только в деньгах.
– Ты же знаешь, что я заплачу любую сумму, – говорила я дочери, когда та рассказала мне эту новость. – Давай поедем туда на каникулы и все разведаем?
– Да, я это тоже хотела попросить, спасибо, что предложила.
– Тогда решено, едем в Лейпциг!
В Берлине было тепло, и мы устраивали долгие прогулки по городу. Мы решили, что пробудем неделю в Берлине, а в Лейпциг съездим на поезде, они ходили часто и ехать было чуть больше часа.
Я набилась на аудиенцию к директору университета. На мое удивление им оказался старый друг моего отца. Они вместе работали в МГУ, а потом, когда распался СССР, он уехал в Германию. Я хорошо помнила его, он мне нравился. Мы долго с ним беседовали, в то время как Еве разрешили посмотреть кафедру физики и даже «потрогать» оборудование. Он также с теплом относился ко мне и помнил как одну из лучших и самых дерзких студенток.
– Если бы не твой отец тебя бы вышибли из университета еще на первом курсе, – смеялся он.
Да. Я была действительно очень дерзкой, совсем не по-советски дерзкой. Мое поведение было просто из ряда вон. Много лет спустя я поняла, что все это было криком о помощи. Я была невидимкой для своих родителей, точнее для своей матери. Я родилась в 1972 году, я родилась в одной стране,
