начали… Я тебе вот что скажу – да чтоб алексайос, греческий дьявол, да не спас сына с пустяковым ранением мягких тканей ноги из реки – да ни за что не поверю!
Глава 6
Я благодарно улыбнулась Ефиму:
– Спасибо, ты так убедительно говоришь! А Домка?
– Не знаю, это смотря куда там пуля попала… И как он в водопад упал, не стукнулся ли о камни на дне… Ничего тебе сказать не могу… А вообще, собаки очень живучи, слышала такую поговорку «заживет, как на собаке»?
– Да слышала, конечно… Ой, ребята, что же я наделала? Это же я их сюда привела!
Мила переспросила:
– Но ты ведь не говорила им, как сюда попасть, верно?
– Нет, конечно… Но все равно ведь как-то узнали…
– Постой, а что там этот твой зеленоглазый хахаль говорил, когда… – Мила осеклась, стрельнув глазами на Ефима – наверное, не хотела расстраивать его рассказами о Сашкиных приставаниях – он сказал, чтобы сюда попасть «всего-то и нужно было, что прижать перепуганную писклю…» Вроде бы так. И как это понимать?
Меня осенило:
– Лариса… И под описание «перепуганной пискли» подходит, да и кроме нее и Виктора никто больше не знал, как сюда попасть…
– Да, получается – это она…
Я уже заметно успокоилась – общение с этими рассудительными ребятами явно шло мне на пользу.
Вдруг тишину утреннего леса разорвал взрыв. Потом еще два. И далекая автоматная очередь. Ефим вскочил на ноги.
– Что же делать? Наверное, мне нужно туда – может, я смогу чем-то помочь? Но и вас оставлять как-то боязно… Может, в деревню ее отведешь, Мила?
– Ефим, в деревню идти не стоит – они знают, где она, они видели ее от водопада и собирались туда наведаться. Мне кажется – здесь безопаснее.
– Хорошо, сидите здесь. Без крайней нужды из домика не выходите – так вы незаметнее. Я побежал! До встречи, жизнь моя! – он порывисто обнял и поцеловал Милу. Та всхлипнула:
– До скорой встречи, любимый!
– Ефим, пожалуйста, будь осторожен! Автомат может строчить без остановки – разве что дождаться, когда патроны закончатся… Береги себя!
– Хорошо, разберусь – и Ефим тихой тенью исчез между деревьев.
***
Мы с Милой остались в домике одни. От вынужденного безделья и переживания за всех таких родных людей хотелось выть. Мы пытались держать себя в руках – одна бы я, наверное, уже стала бы мерять шагами комнату или крушить все, что ни попадя. Неожиданно снаружи донесся тихий звук:
– Танька!
И еще тише – другой голос:
– Таня!
Мы с Милой переглянулись и вдвоем бросились на улицу, еле разминувшись в дверях.
На улице звуки доносились намного отчетливей:
– Танька!
– Таня!
