сползла, как попавшая под горячий душ картонная маска. Через минуту опер провернул массивным ключом замок и распахнул дверь, пропуская спутницу в кабинет. Глеб всегда был учтив с женщинами, и теперь перед ним стояла сложная задача – вести себя наперекор естественному желанию успокоить слабое создание. Более того – вести так, чтобы напротив, усилить её переживания, и тем ускорить документирование той информации, которая уже была известна им обоим. «Нет, не смогу я на неё жать, тут бы от сочувствия удержаться!» – решил Глеб. Он сел за стол и, стараясь выдерживать безразличный вид, указал на стул. Прежде, чем взглянуть на едва не плачущую девицу, Велиев с минуту рылся в столе, доставая бланки опросов и перекладывая бумаги. Наконец прозвучал его полный беспристрастности голос:
– Ну, начинай!
– Что начинать? – голубкой проворковала девушка.
– Рассказывать, разумеется.
– А что рассказывать? – снова пролилась нежная трель, и пушистые ресницы вздрогнули, на мгновение заслонив ангельские глаза.
– Как ты немецкие замки взламывала, и квартиры в Черёмушках чистила. Не надорвалась одна?
Светлана не замедлила с ответом, но теперь её голосок дрожал, едва не переходя в рыдания.
– Ну почему Вы решили, что это я! Что, я так похожа на взломщицу?
– В суде всякие проходят. – стараясь выдержать взятый тон, ответил опер – И взломщики, и взломщицы. В том числе такие вот, как ты.
– Ну Вы же сами всё прекрасно понимаете! – почти взмолилась опрашиваемая – Ведь знаете, что золото не моё! Ну, в смысле, не мной спрятано, а тем более украдено!
– Так откуда мне знать, если ты об этом молчишь! Вот тебе лист, ручка – вспоминай грамоту. Не забудь только расписать, кто в твоего мишку краденое затолкнул, когда и как оно вообще у этого человека оказалось!
От Свистильникова Глеб и так представлял всю картину достаточно подробно, но требовались показания сидевшей перед ним девушки, причём именно письменные, на что та, по понятным причинам, всё не решалась.
– Хорошо! – с неожиданной твёрдостью зазвучал звонкий голос – Вот сейчас я напишу, что золото действительно не моё, что я понятия не имею, как оно в игрушку попало…
Велиев не счёл нужным прятать улыбку и говорившая запнулась.
– Ну ладно, конечно знаю. Этот козёл при мне его туда зашивал. Так вот, предположим, напишу я, что всё это он вместе с донецкими с выставленных хат потянул… Что тогда? Вы же представляете, что со мной будет?
– Я представляю, что с тобой будет, если ты всё это на себя возьмёшь. Что, думаешь, женские колонии для того созданы, чтобы ты здоровье в них поправляла?
Девушка помрачнела лицом, и уткнула потерянный взгляд в пол, но вскоре на молодого человека, хлопая густыми ресничками, снова взирали всё те же голубые, ангельски чистые глазки.
– Что же мне делать! – воскликнула она и подалась вперёд всем
