остановился за багажной будкой. В тамбуре второго вагона стояли собаки. «Узнают ли они меня?» – мелькнуло в голове. Бойку и Кучума я не видел восемь месяцев.
Пугачев с шофером помогали выгружать ящики и тюки. Собак привязали к частоколу. Сразу, словно из-под земли, появилась возле них шумная ватага мальчишек.
Они показывали на Бойку и Кучума, оживленно жестикулировали, о чем-то спорили. К ним подошел еще один парнишка, с коньками подмышкой, несколько постарше, лет одиннадцати.
Он с достоинством судьи выслушал всех внимательно, осмотрел Кучума, затем, порывшись в кармане полушубка, достал что-то съедобное и бросил собакам. Что он сказал ребятам, я не слышал. Но те разом замахали руками и зашумели, как вспугнутая стая воробьев.
Я стоял поодаль, не зная, как напомнить о себе собакам. Но вот по перрону пролетел ветерок. Собаки мгновенно повернулись в мою сторону и настороженно замерли. Ветерок набрасывал на них запах мазута, гари, сосновых досок, сухой травы и сотен людей, находившихся возле поезда. Что же встревожило Бойку и Кучума? Несомненно, они обнаружили мое присутствие. Каким чутьем нужно обладать, чтобы среди стольких разнообразных запахов уловить один, да еще после такой длительной разлуки!
Я не выдержал и медленно зашагал к ним. Бойка и Кучум всполошились. Они тянулись и каждому прохожему, обнюхивали и беспричинно виляли хвостами. Наконец, увидев меня, подняли визг и лай.
Я обнимал их, что-то говорил, они лизали мне руки, прыгали, лаяли. Только люди, которых собаки не раз выручали из беды, могут до конца понять, как дорога была мне встреча с четвероногими друзьями.
Мальчишки отступили от собак, прижавшись к решетке, недоуменно смотрели на меня.
– Дядя, а дядя, это ваши собаки? – вдруг спросил самый бойкий и, пожалуй, самый маленький из них, сдвигая на затылок ушанку и поправляя висевшую на ремне чернильницу.
Известно, что от ребят не так просто отделаться, если у них возник спорный вопрос.
– Алешка спорит, что эти собаки овчарки, а мы говорим: у тех уши длинные, а эти ездовые. Правда?
– Чего ты мелешь – ездовые, ездовые! Выдумает тоже, – перебил его мальчишка с коньками подмышкой. – Посмотрите, у них над глазами белые брови, говорю – овчарки! Только не немецкие, а те, что овец караулят. Я видел на картине.
– У тех овчарок и морда на тебя, Алеха, похожа! Только под носом у них суше, – заметил кто-то, и все рассмеялись.
– Не спорьте, это обыкновенные сибирские лайки, – сказал я, намереваясь помирить ребят.
– Я же говорил, охотничьи, – опять вмешался в разговор самый маленький. – У тяти была такая собака, Валетка, она хорошо утят ловила. А ваши собаки на кого охотятся? – полюбопытствовал он и, не спуская с меня глаз, спрятался за Алешку.
– Они утят не ловят, вообще птиц не трогают, их дело – медведи, сохатые; при нужде мы их и запрягаем.
– А куда вы их везете? – спросил
