к Мелилье, только на «Churruca» офицеры остались при своих должностях, и то из-за неисправности радио. На «Almirante Valdes» и на «Sanchez Barcaiztegui» (в его каюте был заперт Асанья) команды, предупрежденные радистами, набросились на своих офицеров и скрутили их. После избрания судовых комитетов они обстреляли Мелилью и Сеуту и вернулись на базу ВМФ в Картахене. У мятежников остался только один эсминец и канонерка «Dato», чтобы приступить к доставке таких необходимых в Испании пополнений из Африканской армии.
К утру 19 июля правительство приказало всем наличным военным судам идти в Гибралтарский пролив, чтобы помешать переправке Африканской армии на материк. Офицеры, желавшие присоединиться к выступлению, не могли помешать проникновению этой информации на «нижнюю палубу». На крейсере «Miguel de Cervantes» офицеры сопротивлялись до конца, но на большинстве судов они сдавались, стоило нижним чинам захватить судовое оружие. Единственный линкор, «Jaime I», был отбит матросами, то же самое произошло с крейсером «Libertad» и даже с эсминцем «Churruca» после того, как он высадил полтабора «регуларес» в Кадисе. Позже националисты обвинили матросов-«бунтарей» в убийстве своих офицеров и взвалили ответственность за это на Хираля.
После передачи инструкций Военно-морского министерства о лишении должностей мятежных офицеров произошел следующий знаменитый обмен сообщениями: «Команда “Jaime I” Военно-морскому министерству. Мы столкнулись с серьезным сопротивлением командиров и офицеров на борту и усмирили их силой… Срочно запрашиваем инструкций, как поступить с телами».
«Военно-морское министерство – команде “Jaime I”. Отправить тела за борт с почтительной торжественностью. Каково ваше нынешнее положение?»[163]
В Гибралтаре офицеры британского Королевского флота внимательно следили за событиями. От одной мысли о неповиновении «нижней палубы» они покрывались мурашками. В их памяти еще был свеж Инвергордонский мятеж[164] в 1931 году, пусть на деле его масштаб был чуть больше обычной забастовки; более того, всего 17 лет прошло со времени гораздо более серьезного бунта французского флота в Черном море[165]. Не приходится сомневаться, кому они сочувствовали, и это имело ряд заметных последствий. Германский поверенный в делах Фолькерс сообщал в октябре на Вильгельмштрассе: «Что касается Англии, то мы сделали интересное наблюдение: она снабжает белых боеприпасами через Гибралтар, а командир британского крейсера с недавних пор поставляет нам сведения о поставках русского оружия красному правительству, чего он ни за что не делал бы, не располагая инструкциями»[166].
Из-за подавления мятежа на большинстве судов многие мятежники не сомневались в том, что обречены: им казалось, что Африканской армии ни за что не попасть на материк. Мола, уверенный, что план восстания рухнул, продолжал действовать только потому, что не имел выбора. Германский поверенный в делах докладывал на Вильгельмштрассе, что неповиновение военного флота может
Выступление, аналогичное бунту на броненосце «Потемкин» в России: массовая акция неповиновения моряков британского флота 15–16 сентября 1931 г. на базе Инвергордон в Шотландии, вызванная намерением правительства сократить зарплату личного состава флота. Эти события, в которые оказались вовлечены до 12 тыс. моряков, стали единственным крупным мятежом британского флота в XX в.; при этом он был совершенно бескровным. Правительство оказалось вынуждено пойти навстречу морякам, хотя наиболее активные участники выступления подверглись наказаниям. Политико-экономические последствия мятежа были значительными. (
В 1919 г., когда французы направили в Черное море свою эскадру для поддержки белой армии в Гражданской войне в России, на эсминцах «Франс» и «Жан Барт» взбунтовались симпатизировавшие большевикам матросы. У француза Андре Марти, представителя Коминтерна в Испании, была почти мифическая репутация вожака бунта.
Фолькельс – в Министерство иностранных дел. Аликанте, 16 октября 1936 г., DGFP. P. 112.
