Жак Деррида, апологет философии действия и интерпретации истины. Отныне, чтобы стать властителем дум, не требовалось толком никакого сочинительства – достаточно было совершить некое публичное действо: например, ворваться в священный храм и, выкрикивая кликушескую песенку, сплясать бесовскую пляску на амвоне; или раздеться донага и, встав на четвереньки, встречать заливистым лаем посетителей картинной галереи. Так на подмостках мира воцарился перформанс, который ознаменовал собой переход от логоцентричной книжной культуры к современной видеоцивилизации, основанной на синтетическом языке мимесиса – наследнике древних дионисийских мистерий.
Казалось бы, культура Логоса потерпела сокрушительное поражение, аполлоновский путь приблизился к своему завершению. Ничего подобного: он всего лишь перестал быть мейнстримом, всего лишь ушел в глубины бытия, поскольку слово является основным инструментом логического мышления, и отказаться от него – значит отказаться от божественного творческого начала вообще. При этом светлый аполлоновский путь остался верен своей изначальной просветительской цели – всесторонне постигать явления вечного мира в сакральной системе координат.
Легенда о двух учениках Капниста ставит еще один существенный вопрос, который, на первый взгляд, кажется риторическим: для чего учитель дает своим подопечным столь трудные поручения, которые заканчиваются печальным образом? Неужели нет другого способа достичь вершины поэтического Олимпа, кроме как заняться переложением какого-либо чужеземного эпического произведения? Быть может, жалобы Константина Батюшкова на бессмысленность подобного труда не являются беспочвенными? Ведь и правда: иногда монотонная переводческая работа представляется лишенной какой-либо творческой искорки. Между тем в этом учительском задании сокрыт глубокий, можно сказать библейский смысл.
Как известно, в соответствии с божественным указанием Адам выполнял в райском саду три функции. Прежде всего, он возделывал этот сад и охранял его, то есть выполнял обычные обязанности садовника и сторожа. А вот третья функция – удивительная. Господь доверил человеку невероятно сложное дело – дать имя полевым зверям и небесным птицам. При этом Он предупредил его от вкушения плодов с древа познания. Человек занимался именованием как бы вслепую, не располагая какими-либо сведениями о сущности представленных явлений и в то же время не имея возможности рассчитывать на подсказку со стороны. Господь присутствовал на данном таинстве всего лишь в качестве наблюдателя, чтобы испытать свое создание на способность мыслить – способность дать бытию слово. Таким образом, имя становилось местом встречи смысла человеческой мысли и имманентного смысла предметного бытия, местом встречи идеи небесной птицы с самой небесной птицей, местом встречи эйдоса полевого зверя с самим полевым зверем, Здесь осуществлялся творческий акт, который в действительности
