докрасна пушки, ядра скачут по палубе. Еще один залп… совсем рядом огонь, а дальше он не помнит.
Алексей уже не видел, как загорелся Мемель. Теперь ничего не стоило взять город, весь флот надеялся на решительность армии. Однако сухопутный генерал Фермор осторожничал, выбрал осаду и ждал до тех нор, пока депутация горожан сама не вынесла ему ключ от города на бархатной подушке. Не важно, как победить – атакой или терпением, но виктория! Фермор был благодушен и весел, он позволил прусскому гарнизону уйти из Мемеля с оружием. Такое благородное отношение к поверженным врагам заслуживает уважения, но соратники это Фермору потом припомнили.
– А что столица? Бурлит? Как отнеслись к нашей победе? Что теперь? – все эти вопросы Корсак задавал неустанно, и Никита рассказывал ему на свой лад.
В Петербурге давно ждали начала войны, а как случилась баталия под Мемелем – первая! – то как будто и удивились. Да и как не удивиться, если главная армия во главе с генералом Апраксиным топталась где-то в Польше, не решаясь переступить границы Пруссии. Шутники в столице поговаривали, что государыня Елизавета изволили премию назначить тому, кто пропавшую русскую армию сыщет. Канцлер Бестужев негодовал и писал от имени Конференции депеши, но его послания носили скорее философический, чем распорядительный характер.
Фельдмаршал Апраксин с охотой отвечал другу (а именно таковым был Бестужев), но каждый отчет его дышал истинной печалью. Оказывается, русскую армию ждали в Польше великие трудности и несносные жары. Из-за последних обмелели реки и провиант с фуражом пришлось подвозить не водой, а на обывательских подводах, что суть долго, трудно и неудобно, и еще случилось много больных желудком из-за плохой воды и тех же несносных жар.
Были, конечно, в армии Апраксина желудочные заболевания, но другая и главная заразительная болезнь сковала русскую армию – нерешительность. Первым заболел этой болезнью, как ни странно, сам Бестужев. Сразу после объявления войны Пруссии этот сугубо штатский человек сочинил инструкцию по стратегии и тактике русских в этой войне. Армии надлежало раскинуться вдоль границы, чтобы она «обширностью своего положения и готовностью к походу такой вид казала, что… все равно – прямо ли (ей) на Пруссию или влево на Силезию маршировать». Далее шли многочисленные пункты… Мы не будем утомлять читателя подробным их рассмотрением, сошлемся только на военного историка Д. М. Масловского: «В общем выводе по инструкции, данной Апраксину, русской армии следовало в одно и то же время и идти, и стоять на месте, и брать какие-то крепости, и не отдаляться от границы»[7].
Понятно, что Никита ничего не знал об инструкции Бестужева, поэтому в его рассказах было куда меньше желчи и оскорбительного остроумия.
С Фридрихом II воевали не одни русские. «Не торопись! Зачем бежать впереди кареты!» – советовали умники из Петербурга,
Масловский Д. М. «Русская армия в Семилетнюю войну». 1890 г.
