style="font-size:15px;"> Мой визит в симотеку может и отличается от показательного рекламного действа, но всё-таки достаточно типичен. Итак, господа!
Вот я вхожу в культовое заведение, никуда не тороплюсь, иду мимо строя услужливых сотрудников, ещё лучше, сотрудниц сервис-персонала. Вижу по глазам, вы меня понимаете.
Оставляю в стороне отдел аксессуаров: меня не интересуют заколки, броши, ленты, резиночки и хайратники. Уже давно не слоняюсь между стеллажами, плотно уставленными плоской стеклотарой, и не читаю этикетки на боковинах флаконов. Пустое. Моя привычка и цель, как результат резкого сокращения дофаминовых нейронов, вальяжно разместиться в кресле, стилизованном под парикмахерское из древнего салона красоты; полистать каталог; задержаться в разделе «История», «Фэнтези» или «Этно»; подозвать халдея и критически осмотреть принесённый им, ещё лучше, ею совершенно ненужный мне экземпляр перугена из новых поступлений.
Впрочем, я придираюсь понапрасну: такой флакон с оригинальной гравировкой по стеклу сам является предметом дизайнерского искусства; как подарок – он лучший; купить его для домашней коллекции – престижно, а просто выпитое содержимое даёт возможность на фоне набухшего самоуважения щегольнуть новинкой в любой компании.
Однако, я возвращаю флакон, несмотря на то, что консультантом уже демонстрируется эта модель причёски на биодроне с антропологическими параметрами моей головы, оперативно изготовленной дорогущим Репликатором. Машинально отмечаю высокое качество электронного аналога, но покупать флакон в этот раз не собираюсь. Мне приносят следующий, потом ещё, ещё…
Господа неандертальцы, я блаженствую в персональном внимании.
В конце концов, выбираю классический «полубокс без бороды и усов», дремлю положенные три минуты с прикрывающим голову «абажуром» (аксессуар не обязательный, но в симотеках традиционно практикуемый) и пью перед уходом ароматный капучос – презент завсегдатаю.
Ваше будущее прекрасно. Не верьте паникёрам, на всех углах брюзжащим:
*****
– И так изо дня в день, из года в год мы закрываем глаза на вездесущий технический прогресс, укладывающий нас в своё уютное прокрустово ложе. Из самых лучших побуждений, разумеется.
Я очнулся от собственного голоса и уже слышу, как шепелявит старик:
– С этим трудно спорить. Мораль понятна, а басня про что?
Я силюсь вспомнить, про что басня, но содержание мемотрафика совершенно выветрилось из головы.
Зато вспомнилась первопричина обморока, и я решительно взглянул на горькую правду. И ничего не увидел.
Оказалось, на глазах лежала, а к щекам прилипла горячая тряпочка, усиливая боль утраты как минимум роговицы и эпидермиса.
«Побрил, инквизитор!» – как и тряпочка, жгла догадка.
Но первое впечатление оказалось обманчивым. Старик сдёрнул совершенно не окровавленный полотенец: щёки, подбородок и кадык приятно холодил ветерок из кондиционера, а на меня из зеркала смотрел свежий пятидесятилетний
