до темно-коричневого, все равно они превращались в однообразную черную массу под падающим рыхлым снегом. Усиливался ветер, но я не чувствовал холода. Я закрыл глаза и впал в состояние, близкое к медитации, я ощущал ветер под одеждой, мне казалось, будто он проходит сквозь меня.
Однако очень тяжело медитировать возле входа в метро. Скоро я услышал где-то справа истеричные женские вопли и грубый мужской голос, выкрикивающий отборные ругательства. Я открыл глаза: передо мной все так же чинно и величаво возвышались каменные Кирилл и Мефодий, а возле ближайшей красно-бурой церкви причитала старушка. Она продавала что-то, лежавшее перед ней в глубокой коробке, а рядом криволицый поп орал на нее что было мочи. Мне стало смешно и противно одновременно. Я шагнул было к ним, но тут услышал сигнал своего телефона. Это было сообщение от Воронцова: «Я опоздаю».
На часах было ровно четыре, и я заторопился вдоль по улице в поисках кафе. Я искал его долго, хотя оно находилось всего метрах в тридцати от той красной церкви: я несколько раз прошел прямо под его вывеской, но не заметил входной двери. Наконец войдя внутрь, я уперся во что-то огромное и бурое. Это нечто было похоже на лохматого медведя, и я непроизвольно дернулся, но тут же разглядел, что всего-навсего врезался в вешалку с верхней одеждой. За ней начиналась большая барная стойка, на стене висела графитная доска, где мелом было написано множество названий, – я не стал их читать и огляделся. Слева от меня и от входа расположилось несколько темных столиков, из глубины зала на меня кто-то смотрел. Я поднял глаза на парня, который, вместо того чтобы сидеть, стоял, и, только различив рядом с ним бесформенный ком из пуховиков и шуб, я догадался, что смотрю на самого себя, на свое отражение в зеркале. Когда глаза привыкли к тому, что кафе оказалось в два раза короче, чем показалось вначале, я обратил внимание на остальных посетителей. У окна двое мужчин обедали (или ужинали?) густым супом, остальные столики пустовали, и только возле огромного, во всю стену, зеркала застыла над книгой одинокая девушка с тяжелыми кудрями.
Ни Ясны, ни Пети не было. Я покрутился на месте, потом снял куртку, накинул ее на медведя и присел за один из пустующих столов. И тут же услышал смех за спиной:
– Может, ты все-таки сядешь ко мне?
Кстати, я еще вам не сказал, – это было крутое кафе! Тесное, маленькое. В нем пахло горячим шоколадом и ягодными коктейлями, старой кирпичной кладкой и многозначительными фразочками.
Я обернулся. На меня с улыбкой смотрела кудрявая незнакомка. Ее ярко-красные губы подрагивали, и наконец она расхохоталась.
– Ясна? – спросил я.
– Только не говори, что ты меня не узнал!
– Ясна, это ты? – Я тут же пересел за ее стол и удостоверился, что глаза у нее разного цвета. – Я правда тебя не узнал!
Она уставилась на цветы у меня в руке. Я протянул их ей молча.
– Спасибо.
– Они немного мятые… – выдавил я. – Кажется, я случайно ударил ими медведя.
– Какого медведя?
– Вон
