фильме. В проекционном зале у мамы моей подруги Хейли висит в рамочке старая афиша, и на ней написано это имя.
Кэрол-Линн просияла.
– Вивьен Ли действительно играла заглавную роль в моем любимом фильме. Сначала я хотела назвать дочь в честь главной героини, но моя мама сказала, что имя Скарлетт звучит вульгарно.
– Вульгарно? – переспросила Кло и снова наморщила нос.
– Отстойно, – «перевела» я, припомнив словечко, чаще всего доносившееся с заднего сиденья моей машины, когда я везла в школу Кло и ее одноклассниц.
– Вивьен!..
Я вздохнула. Теперь уже не только голова, а все мое тело пульсировало от приступов обжигающей боли. Хотела бы я знать, чем я так прогневила бога, что он решил поместить меня, мою мать и Кло в одни и те же географические координаты? Увы, с подобной ситуацией я справлялась из рук вон плохо. Откровенно говоря, я с ней вообще никак не справлялась. В данный момент, к примеру, я чувствовала себя тяжелым грузовиком с прицепом, у которого отказали тормоза и который все быстрее несется под уклон, навстречу опасному повороту. На протяжении всей своей жизни я пыталась решать проблемы, двигаясь к цели кратчайшим путем и срезая углы, и теперь была просто не готова переключать скорости и маневрировать.
Я все еще пыталась придумать, что́ бы мне ответить, когда Кэрол-Линн взялась обеими руками за планки поломанной калитки сада и устремила свой взгляд вперед. При этом лицо у нее сделалось таким, словно она видела перед собой нечто большее, чем грязь, лужи и заросли сорняков.
– Надо привести огород в порядок, пока Бутси не увидела, – проговорила она задумчиво.
Кло обернулась через плечо.
– Только сначала надо сделать ограду повыше, чтобы туда не пробралась ни одна дикая свинья.
Я посмотрела на мать, на ее бледные и тонкие пальцы, на аккуратно заплетенные волосы и прекрасное, но холодное лицо, которое часто снилось мне в детстве. Только сейчас я поняла, что маленький, озлобленный ребенок, живший во мне когда-то, никуда не девался. Каждый раз, когда мой взгляд падал на Кэрол-Линн, этот ребенок просыпался и начинал топать ногами и сжимать кулачки. И я, и моя мать стали старше, но мои злость и отчаяние отнюдь не остыли.
– Прекрасная идея, – сказала я в надежде, что Кэрол-Линн позабудет о своем намерении, но ее зеленые глаза на мгновение заглянули в мои, заглянули с надеждой и ожиданием, и на секунду мне вдруг захотелось, чтобы она не забыла, чтобы действительно начала что-то делать. Тогда я могла бы уехать, бросить ее как раз в тот момент, когда воссоздаваемый своими руками сад начал бы что-то для нее значить.
Да, я хотела причинить ей боль. Другой вопрос – помогло бы это уменьшить мою собственную обиду и горечь?
Открыв кухонную дверь, я пропустила Кло и Кэрол-Линн в дом и, убедившись, что они направились в гостиную, где стоял телевизор, вприпрыжку помчалась наверх с намерением принять столько таблеток, сколько потребуется, чтобы избавиться и от сжигавшего меня гнева, и от нарастающего чувства вины. Но вот и моя
