с собой, а я пойду. Еще раз тебе спасибо, что выручил.
Вокруг нас вертелись бомжи, осторожно и настойчиво то приближаясь, то отступая, словно гиены-падальщики, почуявшие халявную дичь.
– Пошли вон, дайте спокойно поговорить! – шикнул на них злобно Данил, резко развернувшись назад, и его поднятая вверх рука с растопыренными пальцами замерла на некоторое время на весу и затем медленно, как бы теряя силу, опустилась вниз. – Оставлю я вам, если не будете здесь вонять! Ясно?
Он снова стал другим. Я даже незаметно тряхнул головой, чтобы удостовериться, тот ли это Данил, который стал моим поводырем.
Бомжи виновато побрели прочь, но на всякий случай остановились поодаль, не желая упускать добычу, которой пока что лакомились тигры, не спеша и без оглядки ее терзающие.
– Значит, не помнишь, что с тобой произошло? – спросил вдруг Данил и взглянул на меня как-то исподлобья, подозрительно. Он стоял, подпирая рукой ствол дерева, ноги накрест, и смотрел в никуда. Я так и не заметил выражение его прищуренных глаз.
– Нет, не помню, – ответил я, думая, как бы побыстрее с ним расстаться.
– Ну, пока, – протянул он мне руку. – Значит, ничего не помнишь? А документы, деньги целы?
– Все на месте, еще раз спасибо, что помог.
– Значит, тебя не ограбили, это уже хорошо. Не напоили чем-нибудь типа клофелина, если деньги целы – следовательно, ты просто перепил, такое бывает, я знаю.
– Нет, такого со мной еще не случалось, – вымолвил я, – спасибо, что выручил.
– А мне нетрудно, смотрю, мужик вроде не в себе да и выглядит нормально, к тому же попросил помочь.
Он выпил водку из пластмассового стаканчика, закусил колбаской.
– Пойду, через полчаса метро закрывается.
Попрощавшись с Данилой, по знакомым дворам, по мостику через Яузу за двадцать минут я добрался наконец до своего дома на Стартовой, недалеко от Джамгаровского пруда.
29 апреля ночью – Незнакомая женщина
– Где ты был? – с растерянным упреком спросила незнакомая женщина в цветастом мини-халате много выше точеных колен. Прислонившись к дверному косяку комнаты и сложив руки на груди, она внимательно наблюдала, как я снимаю туфли, носки, потом просовываю босые ноги в тапочки. Не обращая на нее внимания, я прошел в ванную, чтобы освежиться, и там, рассматривая в зеркале свое лицо, в какой-то момент подумал, что не узнаю́ себя, – ухмыльнулся, презрительно уставившись на свое отражение, и почувствовал, что мне тяжело вынести собственный взгляд.
Растревоженный смутными видениями, я вышел из ванной и, перейдя в ближнюю комнату, опустился на диван и закрыл глаза. Через минуту вошла женщина и снова попыталась добиться от меня ответа, настойчиво повторяя: «Герман, Герман», но я притворился спящим и не шелохнулся, так незаметно и уснул.
Утром я оглядел стены комнаты и увидел портрет женщины, которая была
