вынырнул из своего журнала и погрузился в папин голос.
Чтение закончилось, отец закрыл книгу и поднялся, чтобы положить ее в книжный шкаф. В шкафу живут и другие книги, но лишь постольку, поскольку вечерняя книга не возражает. Она там главная. А простой книжный народ толчется на стеллажах справа, слева и напротив.
– Знаешь, такое странное ощущение, будто и хазары не совсем плохие и Олег не совсем хороший, а деду вообще пофиг на все…
Папа улыбнулся:
– В этом и дело. Что бы ни писали в учебниках – Пушкин старался сам все ощутить на своей шкуре. Собственно, этим он и отличается от большинства писателей.
– И цветом кожи, – я улыбнулся в ответ и ушел чистить зубы.
Собственно, мы воспринимаем Пушкина как члена семьи. В ванной я открыл «Знание-силу» и стал читать одним глазом, стараясь держать отражение в зеркале под контролем. Второй глаз покрутился туда-сюда и нырнул тоже в текст. Так я и выполз из ванной с белыми пятнами вокруг рта. И никто меня не видел.
Процесс перемещения из ванны в спальню, положение тела в пространстве – вертикальное сменилось на горизонтальное – я не замечал ничего. Ну, попался рассказ…
В дверной проем просунулась мамина рука, пошарила по стене в поисках выключателя.
– Быстро спать! – мама погасила свет в моей комнате, перелистнула страницу и ушла дочитывать.
Им можно, а мне нельзя. Ага. Конечно. Я не дал справедливости страдать, включил снова свет и взялся перечитать «Трех мушкетеров».
Я не вклеивал в «Мушкетеров» страницу повиновения, книжка казалась интересной, но почему-то, в отличие от «Имени розы», читать не очень-то получалось. Раньше я просто нырял в книгу, переставая слышать и замечать окружающее. Я дрался вместе с героями, изобретал, путешествовал, ненавидел – я не замечал букв, не замечал времени, я забывал о себе.
Раньше я не был всемогущим.
Но вот я умею такое, что любые мои желания могут стать реальностью – ведь книги правят миром. Если в моем свидетельстве о рождении будет записано, что я сын китайского императора – в Китае появится император и я буду его сыном. Если в университетских книгах будут записи о том, что я сдал все экзамены – я стану доктором любых наук, самым молодым в мире. Но я ведь этого не хочу. У меня самые лучшие в мире родители. Если я стану доктором наук, мне придется бросить школу и идти работать, а я же ничего не умею. Да и не хочу. Все, чего я хочу – это чтобы мне не мешали читать. И чтобы папа с мамой не расстраивались.
Когда я вспоминаю ту ночь, мне неизменно мерещится, будто я держу в руках какую-то книгу в красной обложке – но не могу вспомнить ни названия, ни о чем эта книга… Видимо, в какой-то момент «Мушкетеры» мне настолько наскучили, что я задремал. И вдруг встрепенулся:
…А если мой папа вдруг оказался бы сыном короля?
Эта мысль убила во мне последний интерес к «Мушкетерам».
Я
