«ошибка» носит не случайный речевой, а закономерный языковой характер. Отсюда следует, что «ошибка» обладает системным статусом. Сам термин трудность приобретает универсальный характер в орфологическом дискурсе. Это именно трудность, поскольку носит закономерный и поэтому воспроизводимый характер. Такую ошибку, действительно, трудно преодолеть.
Орфологический словарь строится на скрупулезном изучении системно релевантных факторов, в силу чего только и возможно прогнозирование. Кроме того, норма, несмотря на ее доминирование и «авторитет», вполне подвергается проверке на прочность, так как для орфологии не существует авторитетов. Анализ системы в плане дублетности средств выражения определяет подлинно оптимальное. С другой стороны, конечно, такой анализ является лучшим средством для пропаганды существующих норм. Создание подлинно орфологических словарей находится в полном соответствии с логикой теории лексикографии, что очевидно прослеживается в трудах филологов широкого профиля, лингвистов и лексикографов.
2.2. Закономерности формирования орфологической теории
Анализ общелингвистической и лексикографической литературы свидетельствует о закономерности формирования орфологической проблематики. Дискурс нормативной лексикографии уже в самом начале центрируется вокруг вопроса об устойчивых отклонениях от норм литературного языка, о правомерности и легитимности норм, их природе и причинах замены одних норм другими, изменениях соотношения норм и ненорм. Для этого контекста характерны непрекращающиеся на протяжении нескольких столетий споры об объективности существующих норм, о степени допустимости иного написания, произношения, употребления. В настоящее время очевидна наивность многих рассуждений и представлений о норме, характерных для прошлых эпох. Не было даже единого мнения о судьбах развития литературного языка. Если одни считали, что дай Бог русскому языку когда-нибудь образоваться на манер французского, то другие считали, что ему нужно избавляться от всего чуждого и сохранять свою девственность. Иногда и то, и другое парадоксальным образом сочеталось во взглядах одного и того же лица. Например, А.М.Мамедли приводит в пример А.С.Пушкина: «Рассуждая о судьбах русского языка, поэт выражает надежду, что русский язык и в будущем сохранит свою девственную силу, и здесь он позволяет себе критику в адрес столь высоко ценимого им французского языка: «Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали» [88, 62 – И.Б.]. И это при том, что: «Ты хорошо сделал, что заступился явно за галлицизмы. Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы – т.е. языка мыслей)» [88, 120– И.Б.]» [61, 53].
Объективный ход языкового развития приводил к стабилизации системы. Бурный
