приезда Лодочника и посылала ему воздушные поцелуи. Сколько они с Лидией торчат на этом берегу? Полдня? День? Год? Кто сосчитает время? Она не просто вступила в реку. Вступив, она перешла на тот берег, оставив Х-арна на этом берегу. Если бы и Х-арн мог вступить в эту реку и выйти из неё другим Х-арном. Но он боялся. Он боялся этой реки. Он боялся Лодочника, преградившего им путь. Он боялся этого места. И вновь смутное чувство тревоги кольнуло сердце Х-арна. Он уже не сомневался, что остановка эта не случайна. Что-то должно произойти – ужасное или прекрасное. Впрочем, не точнее ли будет сказать «ужасно-прекрасное»? Опыт научил его, что одно похоже на другое, что даже ужасное содержит в себе некий элемент прекрасного, а прекрасное корнями своими произрастает в глубь ужасного. Х-арн втянул голову в плечи, чувствуя, что он вот-вот зарыдает.
Прошедший сквозняк, словно нарочно, продул пространство. Несколько минут оно оставалось ясным, безмятежным, безмолвным. Исчезли куда-то оводы, мухи. Не грызла больше мошкара, от укусов которой Х-арн расчесал себя до крови. В напряжённой повисшей тишине раздавались только плеск слабых волн о борт лодки, звук стекающих с весла капель и крик какой-то птицы в лесу. И вдруг всё изменилось. Небо заволокло чёрными грозовыми тучами. Казалось, что вся эта воздушная громада по какому-то сигналу заспешила к переправе, нагромоздилась над ней в каком-то сюрреалистическом архитектурном сплаве, ожидая только приказа ринуться вниз могучим неистощимым потоком. И вместе с тем, эти величественные, выпуклые формы, налезающие друг на друга, сминающие друг друга и увеличивающие тяжесть небосвода, были похожи на театральный занавес, за которым скрыта готовая к выступлению трагедия. Прошло ещё несколько минут в напряжённом безмолвии и тучи, не выдержавшие собственной тяжести, надломились прямо над дорогой, выпустив обойму сверкающих молний, потом небо разорвалось с оглушительным треском прямо над головами, и хлынул ливень. Одна из молний, толщиной с руку, чуть было не попала в лодку, в безмятежно работающего веслом перевозчика, он как раз направлялся за новой партией. Молния ударила метрах в пяти от него и тут же была проглочена зашипевшей на неё водой. Только пар взвился и исчез над тем местом, где она затонула. В одно мгновение всё стало мокрым. Х-арн втянул голову в плечи и закрыл её руками, словно оберегая её от смертельных небесных штучек. А Лидия, уже одетая, привстав на колени, с восторгом, с чисто женским восхищением смотрела на невозмутимого Лодочника. Он помахал ей веслом и улыбнулся, Лидия же в безотчетном порыве протянула навстречу к нему руки. Оглушённый потоками воды Х-арн зарылся в мешковину и не видел знаков немого поклонения. Он не видел, что река помутнела и разлилась, как ткнулась лодка в берег, как, совершив ритуальную отдачу рубля, люди сели в лодку, как Лодочник поманил пальцем Лидию и та, мокрая, босая, послушно подошла к лодке. Он не видел, как она пошарила в кармане и отдала Лодочнику свой железный рубль, а тот, повертев его в руках, посмотрел Лидии в глаза и забросил его далеко в речку.
