души витали тени-призраки; да от него и осталась только душа, недвижимая и беззащитная. Она видела без глаз, ощущала без кожи, как смутные жестокие существа приближались и кружили, как собаки вокруг черепахи.
Они были очень голодны, эти призрачные духи. И все же что-то удерживало их, какой-то глубокий запрет. Они тыкали и пинали его, но и только.
Тени-призраки неохотно подались назад, когда появился кто-то или что-то, и Удинаас почувствовал рядом теплое охраняющее присутствие.
Пернатая Ведьма. Она невредима, смотрит на него насмешливыми серыми глазами.
– Сын долга, – сказала она, покачав головой. – Говорят, ты освободил меня, одолев вивала… Твоя любовь жжет мне глаза, Удинаас. Что мне делать с этой правдой?
Удинаас почувствовал, что может говорить.
– Ничего не делай, Пернатая Ведьма. Я знаю, чему не бывать. Я не сломаюсь под этой ношей.
– Я вижу.
– Что произошло? Я умираю?
– Умирал. Урут, жена Томада Сэнгара, откликнулась на наши… страдания. Она призвала Куральд Эмурланн и сумела прогнать вивала. А сейчас она исцеляет нас обоих. Мы лежим бок о бок, Удинаас, на пропитанной кровью земле. Лежим без сознания. А она удивляется, что мы не хотим возвращаться.
– А мы не хотим?
– Ей нелегко излечить наши раны – я сопротивляюсь за нас обоих.
– Почему?
– Я встревожена. Урут ничего не чувствует, ей кажется, что ее сила чиста. А она… запятнана.
– Не понимаю. Ты сказала – Куральд Эмурланн…
– Он утерял чистоту. Не знаю как, не знаю почему, но он изменился. Среди всех эдур он изменился.
– И что нам делать?
– Возвращаться, – вздохнула она. – Выполняй ее приказы. Вырази благодарность за участие, за излечение нашей истерзанной плоти. Однако на ее многочисленные вопросы мы можем ответить немногое. Все смешалось. Битва с неизвестным демоном. Хаос. И об этом разговоре, Удинаас, мы не скажем ничего. Понял?
– Да.
Она потянулась. Удинаас почувствовал ее руку рядом со своей, и к нему потекло тепло.
Теперь он слышал, как стучит сердце в ответ на прикосновение. Услышал стук и другого сердца – на расстоянии, но все ближе. Но это не она… Удинаас почувствовал ужас.
Мать Трулла отступила назад, нахмуренные брови расправились.
– Возвращаются, – сказала она.
Трулл уставился на двух рабов. Удинаас – из их дома. А вторая – из служанок Майен, ее прозвали Пернатая Ведьма за умение ворожить. Дыры в их рубашках еще были заляпаны сгустками крови, но сами раны затянулись. На груди Удинааса виднелись пятна другой крови – золотой и по-прежнему блестящей.
– Надо запретить эти гадания, – прорычал Ханнан Мосаг. – Позволять колдовство летери в своем доме – опасная снисходительность.
– Есть и польза, высокий король, – сказала Урут. Трулл видел, что она все еще озабочена.
– И в чем же, жена Томада?
– На ясный призыв, высокий король, нам
