увидев удивлённое лицо Аллы, Горький более уверенным тоном продолжил: – Поначалу гений удивляется, когда описываемые им события начинают происходить в его личной жизни… Встречает даже своих героев, которые говорят с ним его же словами. Затем эти события начинают отражаться на более глобальном уровне – в истории. И только потом мастер осознаёт, в чём дело: те слова, которые он оставил на листах, не ограничились страницами книги, они проникли в пласты жизни… Сама жизнь – невероятно питательная среда… Когда в неё попадает необходимый Свет, слова начинают прорастать сначала в реальность писателя, затем в реальность общественную. В этом-то и сила писательского дара: сделать невидимое и неосязаемое (мысль) ещё более значимым, чем материальное. Как это объяснить учёному уму? Если подобная истина для них смешна… Порой рациональный ум с холодным сердцем пытается создать литературное произведение. Если в этом случае работает только мозг, то получится нечто неодушевлённое… Да, там присутствуют формы слов, но сама суть в них отсутствует. Только Животворящий Свет оживляет формы слов… только он оживляет текст писателя, делает его не просто мешаниной букв, а наделяет чем-то высоким. Когда Вышний Свет пробивается через сердце мастера, тогда появляются живые творения. Это мой ответ на твой вопрос о том, где надо было искать. Это об истоках, но вот процесс написания – это не просто постукивание кнопок клавиатуры… Это создание самого настоящего живого организма…
– Как такое происходит?
– Примеров очень много! Приведу лишь частный случай, но пусть он не становится панацеей. Великие создания вершатся через мастеров по неисследимым путям. Для каждого творения свой путь… Некоторые писатели, когда находились в активной фазе работы, могли обходиться без еды по нескольку дней, при этом не ощущая субъективно голода. Идея создания произведения была доминантной в мозгу, она становилась базовым инстинктом, вымещавшей жажду и голод на вторые роли. В этой фазе писатель не воспринимает реальность, творящуюся вокруг. Она кажется ему сном. Ведь своим мозгом он погружен сюда, в этот мир, в мир мыслей, где создаются формы его творения, а сердцем – туда, где мир Света, который заполняет собой эти формы. В реальности такой писатель как бы не существует: сознанием своим и сердцем своим он в других местах. Даже приём пищи – это то, что остаётся там, в обыденном мире, в тысячах километрах от разума и сердца мастера. И тут происходит ключевое событие. Человеческий организм голодает, но законы биологии ещё никто не отменял: сердце бьётся, извилины мозга функционируют, температура тела поддерживается – на всё нужна энергия. Откуда её взять, если приём пищи прекращён? Организм начинает расщеплять собственные белки, жиры, углеводы, чтобы получить необходимую энергию. Биологическим языком этот процесс называется катаболизмом. Иначе говоря, организм жрёт себя, чтобы поддержать жизненные функции. Но кто стоит в начале этой пищевой цепи? Писатель? Нет. У начала пищевой цепи – произведение, ради которого всё это происходит! Именно оно перестраивает биологический
