потеряла свою мятежную искру. Сегодня в США один человек ничего не меняет.
– Почему вы не создадите полноценное представительство? – спрашивал его Андреас.
– У меня нет времени на подобную бюрократию, – огрызался американец.
– Вы предпочитаете биться головой о бетон еще двадцать лет? – задавал вопрос Андреас.
Причем для Андреаса проблема не в битье, а в бетоне. Изменение системы, по его мнению, довольно скучная процедура. Тихо менять мир – это очень швейцарский подход, достойный восхищения. Он требует терпения и высокой терпимости к скуке. У швейцарцев есть и то и другое.
Я ловлю последний взгляд Андреаса Гросса. В США, думаю, он был бы одним из ворчливых болтунов в какой-нибудь кофейне в Беркли. Здесь – он выдающийся парламентарий, который почти полностью отменил всю швейцарскую армию. Лучшее доказательство того, что швейцарцы не так уж скучны в конечном итоге.
Когда я сажусь в очередной поезд, который увезет меня из Швейцарии, мною неожиданно овладевает печаль. Я буду скучать по этому месту.
Но счастливы ли они? По всем признакам – да. Или признаки неверны. У меня нет слов. Мы имеем гораздо больше слов, чтобы описать неприятные эмоциональные состояния, чем приятные. (И так со всеми языками, а не только с английским.) Если мы несчастны, у нас целый шведский стол из слов. Мы можем сказать, что мы чувствуем себя опущенными, меланхоличными, несчастными, угрюмыми, мрачными, унылыми, на дне, бесприютными и много другого.
Но если мы счастливы, то шведский стол напоминает салат-бар в Pizza Hut. Мы могли бы сказать, что у нас приподнятое настроение или мы наполнены блаженством или чувствуем его. Эти слова, однако, не передают оттенков счастья.
Нам нужно новое слово, чтобы описать швейцарское счастье. Что-то большее, чем просто довольство, но меньшее, чем полноценная радость. Удовольствие, возможно. Да, это то, чем швейцарцы обладают: полноценное удовольствие.
Мы могли бы использовать это слово для описания всех видов ситуаций, в которых мы чувствуем радость и одновременно спокойствие. Слишком часто, когда мы говорим, что радуемся, на самом деле мы просто возбуждены. Существует неистовый характер нашей радости, дуновение паники; мы боимся, что момент может внезапно оборваться. Но есть и другие моменты, когда наша радость более приземлена. Я говорю не о трансцендентальных моментах блаженства, а о чем-то меньшем, о чем-то швейцарском.
Мы могли бы испытать полноценное удовольствие, когда мы делаем какие-то банальные вещи: подметаем пол, сортируем мусор, слушаем старого доброго Боба Дилана. Да, это оно. Швейцарцы не знают, каково это, быть счастливыми, но они уверены, что знают, как порадовать себя.
Бутан
Счастье в политике
Пришло время, когда он понял, что общая необычность происходящего стала все больше мешать осознанию уникальности каждого отдельного события.
«Потерянный горизонт», Джеймс Хилтон
