невидимого мира. Однако, смелый и мужественный от природы, юный воитель встал возле беззащитной девочки, продолжая грозно потрясать оружием и готовый защищать сестренку с решимостью, достойной самого Абенсерага из Гранады{64}.
Панель, от которой Джулиан не отрывал глаз, продолжала скользить все дальше и дальше; наконец в открывшейся за нею темной щели дети увидели одетую в траур женщину средних лет, все еще сохранявшую следы редкой красоты, с осанкой, отличавшейся почти королевским величием. Остановившись на минуту у порога столь неожиданно отворенной ею двери и с некоторым удивлением глядя на детей, которых она, отодвигая панель, очевидно, не заметила, незнакомка вошла в комнату; панель же под действием пружины закрылась так быстро, что Джулиан усомнился, отворялась ли она вообще, и готов был счесть все происшедшее одной лишь игрой воображения.
Однако величавая дама подошла к нему и спросила:
– Ты, наверное, маленький Певерил?
– Да, – краснея, отвечал мальчик: несмотря на свой нежный возраст, он уже усвоил закон рыцарской чести, который запрещает скрывать свое имя, как бы опасно ни было его объявить.
– В таком случае, – продолжала величавая незнакомка, – отправляйся в комнату своей матери и скажи, чтобы она сейчас же явилась сюда поговорить со мною.
– Не пойду, – отвечал юный Джулиан.
– Как! – воскликнула дама. – Так мал и уже так непослушен? Впрочем, таковы нравы нынешнего века. Отчего же ты, милый мальчик, не хочешь исполнить мою просьбу?
– Я бы, пожалуй, пошел, сударыня, если б… – Тут мальчик внезапно умолк и попятился от приближавшейся к нему дамы, все еще держа за руку маленькую Алису, которая не понимала, о чем они говорят, и, дрожа от страха, прижималась к своему товарищу.
Заметив смущение мальчика, незнакомка улыбнулась и, остановившись, еще раз спросила:
– Чего ты боишься, мой храбрый мальчуган? Почему ты не хочешь позвать ко мне свою маму?
– Не хочу оставлять Алису с вами вдвоем, – твердо отвечал Джулиан.
– Ты благородный мальчик, – сказала дама, – ты не опозоришь свой род, никогда не отказывавший в защите слабым.
Мальчик не понял незнакомку и с опаской поглядывал то на нее, то на маленькую Алису, которая переводила по-детски рассеянный взгляд с чужой дамы на своего друга и защитника. Наконец, заразившись страхом, который Джулиан, несмотря на геройские усилия, не мог совершенно скрыть, Алиса бросилась на шею мальчику, прижалась к нему и громко заплакала, чем встревожила его пуще прежнего, так что он лишь с большим трудом мог удержаться от слез.
В манерах и осанке нежданной гостьи и в самом деле было нечто, внушающее если не страх, то, по крайней мере, благоговейный трепет, – особенно после ее странного и таинственного появления. Одежда ее, ничем не примечательная, состояла из капюшона
