а ножом плащ полоснули. Какие-то негодяи поносили мою родину, но я сбил с них спесь. Тут вся ватага на меня навалилась, ну и стукнули меня по темени так, что в глазах потемнело. Уж не помню, как принесли меня в маленькую лавку у Темпл-Порта, где продают всякие вертушки да волчки, что отмеряют время, как у нас в лавках отмеряют аршинами шотландку; тут мне кровь пустили – хочешь не хочешь, терпи, – и все так обходительны были, в особенности один старик, наш земляк, я о нем еще после расскажу.
– В котором часу все это произошло? – спросил Найджел.
– Два чугунных человечка у церкви возле Темпла только что шесть часов пробили.
– А почему ты не вернулся домой сразу, как только почувствовал себя лучше? – спросил Найджел.
– Сказать по правде, милорд, на каждое «почему» есть свое «потому», а у меня оно было больно важное, – ответил слуга. – Чтоб вернуться домой, надо знать, где твой дом. А я совсем забыл название нашей улицы, и чем больше я спрашивал, тем больше народ смеялся надо мной и тем дальше от дома меня посылали; тут я бросил поиски и решил ждать, пока Господь Бог не пошлет мне в помощь рассвет; иду это я иду, дошел до церкви какой-то, дай, думаю, хоть на кладбище переночую, да и махнул через ограду.
– На кладбище? – удивился Найджел. – Впрочем, мне незачем спрашивать, что довело тебя до такой крайности.
– Не то чтобы у меня денег не было, милорд, – ответил Ричи с таинственной важностью, – у меня ведь были кое-какие деньжата; а дело-то вот в чем: очень-то, думаю, мне надо платить шесть пенсов какому-нибудь спесивому трактирщику, в такую ясную, сухую весеннюю ночь я и под открытым небом прекрасно высплюсь. Когда мне случалось поздно возвращаться домой и Западные ворота были уже заперты, а сторож ни за что не хотел отпирать их, я частенько располагался на ночлег в телятнике пономаря церкви Святого Катберта. Но на кладбище церкви Святого Катберта растет мягкая зеленая травка, на ней словно на пуховой перине спишь, пока тебя не разбудит жаворонок, что высоко в небе над замком заливается. А эти лондонские кладбища сплошь вымощены твердым камнем, и мой потертый плащ – слишком тонкий матрац; ну вот мне и пришлось пораньше подняться с постели, пока я совсем в калеку не превратился. Покойникам-то небось там крепко спится, а вот нашему брату – черта с два!
– Ну а что потом с тобой было? – спросил его господин.
– Забрался я, значит, в укромный уголок под навесом у сарая какого-то и так крепко заснул, словно в замке ночевал. Вот только ночные гуляки меня малость потревожили, девки какие-то с кавалерами своими, но как увидели, что от меня им ничего не перепадет, кроме удара моим Андреа Феррара, обозвали меня нищим шотландцем и пожелали мне доброй ночи, а я и рад был, что так дешево отделался от них. Ну а утром я потихоньку домой поплелся. Нелегко мне было найти дорогу – ведь я в восточную часть города забрел; площадь там есть, Конец Мили называется; только сдается мне, что там этих миль не меньше шести будет.
– Ну
