римские солдаты, – столь же тихо отвечал сосед.
Филимон, шедший среди вожаков, отступил назад. Так вот они, римские солдаты! Победители мира! Он стоял перед ними лицом к лицу!
Один из начальников, чин которого он узнал по золотым украшениям на шлеме и нагруднике, схватил его за руку. Грозно взмахнув жезлом над головой Филимона, он спросил:
– Что это значит? Почему вы не спите на своих постелях, александрийские негодяи?
– Александровская церковь горит, – отвечал Филимон.
– Тем лучше!
– Евреи режут христиан!
– Так и разделывайтесь с ними сами. Назад, солдаты! Это просто маленькая потасовка!
И отряд, сверкнув латами на повороте, с грохотом и звоном исчез в темной пасти казарменных ворот. Людской поток, не сдерживаемый более преградой, понесся дальше, еще бурливее прежнего.
Филимон не отставал от своих, но чувствовал странное разочарование.
«Маленькая потасовка»! Пожар Александровской церкви, резня христиан, учиняемая евреями, гонение на христианскую веру, – все это были пустяки, не стоящие внимания сорока солдат. Филимон ненавидел их теперь, этих воинов…
Вдруг пронзительный женский голос из верхнего этажа дома оповестил толпу, что Александровская церковь вовсе не горит. Толпа остановилась. Из расспросов выяснилось, что никто не видел горящую церковь, не встречал очевидцев пожара. Никто не знал даже, кто поднял тревогу. Не лучше ли спрятать в безопасном месте своих пленников и пойти к архиепископу за дальнейшими инструкциями? Так и порешили, и, наконец, достигли Серапеума. Перед Серапеумом возвращавшихся встретила другая толпа, которая сообщила им, что их одурачили. Александровская церковь не горела; из тысячи христиан, якобы убитых евреями, пока оказались налицо лишь три трупа, в том числе и труп бедного священника, лежащий теперь дома. Но зато говорят, что весь еврейский квартал идет на них!
При этом известии толпа решила как можно скорее удалиться в дом архиепископа, заколотить двери и приготовиться к осаде.
Но вот зазвучали вдоль улицы тяжелые шаги; во всех окнах мгновенно показались встревоженные лица, и Петр-чтец бросился вниз, чтобы нагреть большие медные котлы, – он по опыту изучил оборонительное значение кипятка. Блестящий диск луны осветил длинную шеренгу шлемов и панцирей. Слава богу, это были солдаты!
– Евреи идут! Спокойно ли в городе? Почему вы не предупредили убийства? В то время как вы храпели, перерезали более тысячи граждан!
Такими возгласами толпа приветствовала проходивших воинов, а воины спокойно отвечали:
– Довольно! Молчите и спите, мокрые курицы, или мы спалим ваш курятник!
Эта вежливая речь вызывала негодующие крики, и солдаты, хорошо знавшие, что с духовенством, хотя бы и безоружным, шутить нельзя, безмолвно продолжали свой путь.
Всякая опасность миновала; теперь всем хотелось болтать громче прежнего,
