сам, кто такой Федька Шакловитый был?
– Еще бы, окольничий!
– То-то и оно, главный стрелецкий воевода… Эва, куда занесся, а наших рук все-таки не миновал… Эх и потешим мы Федьку, так потешим, что до конца дней своих не забудет…
Подручные засмеялись.
– Чего вы? – крикнул им заплечный мастер.
– Да как же чего? «До конца дней не забудет!» Ведь не сегодня завтра нам на лобном месте работать над ним придется, а ты – «до конца дней не забудет»…
– Ну, пока там лобное место – это еще впереди, а вы теперь, ребята, перед боярином-то Стрешневым лицом в грязь не ударьте… Постарайтесь!..
– Да уж ладно! Чего там! Постараемся! – раздались суровые ответы.
В страшном покое темнело все более и более. В полутемноте кроваво-красным глазом казалась разгоревшаяся и чадившая углями жаровня. Ее свет был ничтожен. Зажгли светцы (особые осветительные приборы), горевшие также весьма тускло. Заплечные мастера разбрелись по углам в ожидании начала своей страшной работы, а боярин Стрешнев, как на грех, все не шел в застенок, да не вели и Шакловитого, для которого и собраны были сюда все эти страшные люди.
Вдруг где-то в отдалении раздались шум, хлопанье тяжелых дверей, людские голоса.
– Идут! – так и встрепенулись все в застенке.
Действительно, скоро шум и голоса раздались у самых дверей; они распахнулись – и вошел высокий старик-боярин с утомленным суровым лицом.
Это и был боярин Стрешнев, которому Петром был поручен розыск, то есть судебное следствие – вернее, расправа – над главными злоумыслителями августовского покушения.
Не ошибся Петр в своем выборе: лют оказался боярин Стрешнев! Милославские были его давнишними врагами, и он рад был причинить им всякое страдание, а так как не достать ему их было, то он вымещал свою яростную злобу на тех, кто служил им.
Вошел боярин, все оживилось вокруг.
– Здравствуйте, мастера! – сказал Стрешнев, даже не двигая своей седой головой. – Работишка есть для вас, постарайтесь…
– Здрав будь, боярин! – с поклоном ответили мрачные люди. – Работы мы не боимся… Приказывай только, все исправим…
– То-то!
Боярин прошел к столу, снял свою высокую шапку, расправил бороду и уселся в среднее кресло.
Вместе с ним вошли дьяк судного приказа, подьячие с засунутыми за уши гусиными перьями, и тут же следом ввели трясущегося, дрожащего молодого парня в сильно изорванном стрелецком кафтане, а за ним, окруженный молодыми потешными (стрельцам уже не доверяли), гордо выступая, высоко подняв красивую голову, шел окольничий Федор Леонтьевич Шакловитый. Парень в стрелецком кафтане был Кочет.
Едва только Шакловитый приблизился к столу, как Стрешнев, словно подтолкнутый какой-то пружиной, вскочил с кресла и закланялся с преувеличенным почтением узнику.
– Феденька,
