жены.
– Что у вас на карманьолке? – спросила она, приглядевшись.
– Где?
– На спине.
Сюрко стащил куртку и увидел белые буквы.
– Какой-нибудь шутник позабавился, – сказал он, пытаясь стереть жирный мел. Но он въелся и оттирался очень плохо.
– Нужно тереть посильнее, – посоветовала Лоретта.
– Если сильнее, так надо позвать Лебика!
Дверь отворилась, и вошел Брикет, вернувшийся с Гревской площади.
– Так-то ты ждешь меня!
– Толпа отжала.
– А что это у тебя на одежде?
– Какой-то идиот пошутил.
– Возможно, эти буквы имеют какой-то смысл?
– Честно говоря, не знаю…
Вошел Лебик:
– Вы что-то хотели, хозяин?
– Возьми, почисть куртку.
Лебик не умел читать, но, увидев буквы, он расхохотался идиотским смехом и заявил, что так клеймят свиней.
– Экое животное, – заявил галунщик вслед удалившемуся Лебику.
– Да, но для безопасности он подходит как нельзя лучше.
Дверь отворилась, и в нее просунулась голова точильщика ножей.
– Ножи, ножницы точить!
– Не надо, гражданин, – ответила Лоретта.
Брикет рассмеялся:
– Ай да парень, ну и голосок!
Сюрко задумался.
Крик точильщика повторился, но уже вдали.
– Странно, – сказал парфюмер, – я уже где-то слышал этот голос.
Но он тут же позабыл об этом. Лебик принес отлично вычищенную куртку…
Надевая ее, Сюрко посмотрел на часы, украшавшие лавку. Стрелка показывала пять часов.
– Сосед, – обратился он к Брикету, – в знак того, что ты не в обиде, не отобедаешь ли со мной?
– С удовольствием, тем более что дома у нас едят еще по-старому, и время обеда уже давно прошло.
Тут надо внести разъяснения. Дело в том, что время обеда в том далеком 1795 году еще не установилось.
Когда-то в Париже обедали в два. Зрелища начинали работать в четыре и заканчивались в девять, ко времени ужина. Этот порядок был нарушен общественными потрясениями.
Революция изменила время работы чиновников. Они стали работать с девяти часов утра до четырех часов дня. Соответственно обедать стали в пять и даже в шесть часов.
Актеры тоже вынуждены были перенести свои спектакли на семь, и заканчивались они теперь в одиннадцать.
Итак, в пять часов дня гость и хозяин уселись за стол. Хорошее настроение Сюрко было так очевидно, что не переставало удивлять госпожу Сюрко и соседа.
Чтобы не мешать мужчинам, Лоретта велела подать себе обед в ее комнату.
После обеда, за которым было выпито три бутылки старого вина, по признанию хозяина, из монастырского погреба, соседи решили окончить вечер так же приятно, как начали. Они взялись
