style="font-size:15px;"> – Королева!.. В Кимблтоне? – восклицали одни с состраданием.
– Да, кто бы мог подумать, – говорили другие, – что она, Екатерина, супруга короля и королева Англии, переселится когда-нибудь в Кимблтон?
– Королева? – допытывались изумленные девушки. – Она, верно, красавица!.. Король приедет, верно, тоже скоро в Кимблтон?
– Зачем ему Кимблтон? – возражали с негодованием женщины. – Он развелся со своей законной женой и вступил в брак с другой!.. Но первая была и будет английской королевой, а вторая останется, что там ни говори, просто наложницей!..
– Чего вы расшумелись? – унимали мужчины расходившихся женщин. – Нам ли судить нашего короля?
Негодование женщин усилилось от этих замечаний.
– А почему же и не нам? – возражали они. – Королева останется законной женой, пока она жива, но она так слаба, худа и бледна, что ей не перенести такого испытания!
Но время, примиряющее бедное человечество с любым положением, усмирило и бурю негодования, вызванную в мирном городке приездом королевы; сострадание к ней было, как и прежде, глубоко и сердечно, но оно проявлялось менее эмоционально.
Королева жила в уединенном домике. Она была больна и телом и душой, но никогда не жаловалась. Когда она входила по воскресеньям в церковь, горожане почтительно расступались, и она принимала эту дань уважения с той мягкой благосклонной и обворожительно-приветливой улыбкой, которая, бывало, вызывала восторженные и радостные крики у народа, когда она появлялась на роскошных празднествах, окруженная разодетыми придворными, во всем очаровании красоты и блеске власти. Но счастье переменчиво, и теперь королева Англии одна, без свиты, шла в церковь по извилистым улицам, нередко спотыкаясь о камни жалкой городской мостовой; иногда у нее не хватало сил дойти от домика до церкви.
Прошло уже несколько дней, как никто не встречал Екатерину на улицах, но это не привлекло внимания обывателей. Была в разгаре страда, все уходили в поле еще до восхода солнца и возвращались к ночи, разбитые от усталости; городские события в это время никого не интересовали.
Время близилось к полудню. Огонь в очагах уже давно погас, дети угомонились и спали крепким сном после сытного завтрака, а пожилые женщины, не ходившие в поле, прикрыли все ставни и сели кто за прялку, кто за плетение кружев; улицы опустели, в городе воцарилась тишина, и человек заезжий легко мог счесть его вымершим.
Такая же тишина была в доме, где жила Екатерина. Королева спустилась со второго этажа и медленно шла к выходу. Она была одета в шитое серебром темно-красное платье – богатое, но уже изношенное. Королева несла плетеную корзинку с клубками шерсти различных цветов и вязальными спицами; она шла, опираясь на молодую девушку с чрезвычайно нежным, симпатичным лицом, исполнявшую при ней обязанности служанки.
– Вы сегодня заметно свежее, ваше величество! – промолвила девушка, не отрывая глаз от лица королевы.
– Напротив, –
