павших в бою товарищей.
XI
Городничий города Сарапула ротмистр Дуров, его жена и семейные, а также чиновник Василий Чернов, муж Надежды Андреевны, так и решили, что Надя утонула в реке Каме и не одну панихиду отслужили они за упокой «утопленницы».
Однажды Андрей Васильевич, печально понурив голову, сидел у открытого окна в своей горнице; мысли невеселые, нерадостные бродили в голове старого ротмистра и не давали ему покоя.
Думал он о Наде, о своей милой дочке, о ее трагической кончине, и слезы, незваные-непрошеные, одна за другой струились по его лицу.
Не одно было горе у Андрея Васильевича: жена его, Марфа Тимофеевна, в то время сильно хворала и близка была к смерти.
– О чем, ваше благородие, стосковались? – подходя к окну, робко спросил Дурова Астахов.
Старик-гусар жил в его доме на покое.
Ротмистр, помня долгую и верную службу Астахова, под старость освободил его от всяких обязанностей, дал ему отдельную комнату, обед и ужин посылал со своего стола и обходился с ним по-родственному.
Дуров делился со стариком и своей радостью, и своим горем.
В то время когда Надя ушла из родительского дома, Астахов был в отлучке или, скорее, в отпуске, на родине. Когда он вернулся и узнал, что его любимица-барышня утонула, он несколько дней плакал, ходил в церковь служить панихиды и по нескольку раз в день расспрашивал старушку-няньку Нади о том, как и при каких обстоятельствах на берегу Камы нашли платье барышни.
– Скучно, брат Астахов, больно скучно! – ответил старику-гусару Андрей Васильевич.
– Верно, по Надежде Андреевне скучаете?
– Отгадал, старик, по ней.
– Молиться за нее надо, ваше высокоблагородье, а не скучать, – наставительным тоном промолвил Астахов.
– И то молюсь.
– Добрые дела в память утопленницы надо делать, нищую братию не забывать.
– По силе и возможности подаю милостыню…
– И подавайте, ваше высокоблагородье, милостыня Христова всяк грех искупляет.
– Ох, Астахов, одно горе другим погоняет… жена у меня при смерти.
– Что поделаешь, ваше высокоблагородье? Божья воля!..
– Известно, на все Божья воля, – со вздохом проговорил Андрей Васильевич.
Ротмистру подали только что полученное письмо. Он взглянул на адрес, побледнел, дрожащими руками распечатал конверт, и крик радости и удивления вылетел из его груди.
Его дочь, которую он считал утонувшей, жива! Она пишет любимому отцу, что жива, здорова и служит в уланском полку под фамилией Александра Дурова.
– Жива, жива!… Господи, благодарю Тебя!
– Кто, кто?
– Да Надя жива!
– Как?.. Неужели?
– Жива, здорова и служит в уланах. Вот какова у меня дочурка-то… Слушай!
Задыхаясь от радости, счастливый
