поглядел на жену и, страшно побледнев, схватил ее руку – рука была холодна; приложил руку к сердцу – оно не билось.
– Марфуша, Марфуша! – со стоном вырвалось из груди у Андрея Васильевича.
И бедный Дуров без чувств упал у постели дорогой покойницы.
Вероятно, с Марфой Тимофеевной от страшного волнения произошел во время чтения письма паралич сердца, и смерть ее была мгновенная.
Так или иначе, только неожиданное письмо дочери было для больной матери роковым, как об этом вспоминает сама кавалерист-девица в своих записках.
XII
Смерть жены повергла Андрея Васильевича в страшное горе, близкое к отчаянию. Он остался с большой семьей на руках.
Дуров стал повсюду разыскивать свою дочь Надежду. Но найти ее было нелегко. Надя не написала отцу, в каком именно полку она служит.
Андрей Васильевич делал запросы во многие полки, не числится ли его дочь на службе под именем Александра Дурова, и получал отрицательные ответы.
Тогда Андрей Васильевич по совету своего старшего сына Николая подал прошение в 1807 году на высочайшее имя о возвращении ему дочери Надежды, по мужу Черновой, которая по семейным несогласиям принуждена была скрыться из дома. Прошению дан был надлежащий ход: сделали запросы во все полки, и вот в одном из них, в Коннопольском уланском, нашелся рядовой, который был принят в полк под именем Александра Дурова.
По высочайшему повелению Надю приказано было доставить в Петербург.
Теперь ей более уже нельзя было скрывать, что она женщина, – эта тайна была уже открыта. Почти всем было известно, что в рядах армии в уланском мундире скрывается женщина.
Главнокомандующий русской армией граф Буксгевден потребовал ее для объяснения.
Добряк-поручик Бошняков ахнул от удивления, когда узнал, что в его взводе состоит на службе женщина:
– Ну, диво! Беспримерный случай! Кавалерист-женщина!
– Что, ваше благородие, говорил я вам, говорил! Не слушали тогда, – упрекал Стрела своего барина.
Денщик торжествовал – его предположение оправдалось.
– Что ты говорил мне? Что? – крикнул с сердцем на денщика Иван Иванович.
– Чай, помните?
– Стану я помнить всякие глупости. Ведь умного ты ничего не сказал.
– Ан вот и сказал!
– Да что, дубина?
– Говорил, что Дуров – девка, так вот и вышло. А вы не верили, ругались…
– Ну-ну, ладно! Пошел, приведи его.
– Кого?
– Ну его… Дурова.
– Не Дурова, а Дурову, – поправил Стрела своего барина.
– Ну Дурову, черт тебя возьми! Пошел! – прикрикнул на денщика Иван Иванович.
– Слушаю-с.
Стрела поспешно удалился.
– Вы звали меня, Иван Иванович? – ничего не подозревая, спросила Надя, входя к поручику.
– Звал-с! Прошу присесть.
– Я и постоять могу.
– Нет уж, садитесь…
