Я ж говорю – болеет.
– Ну-ну. А только учти, милая, мамки-то у парней нынче такие – все хотят своему сыночку богатую невесту. А ты, погляди-ко… Ни кола ни двора, и поучиться толком не вышло. Да еще и без материнского пригляда осталась. Какая из тебя невеста? Глазом зацепиться не за что.
– Зря вы так говорите, Лидия Петровна. У Антона мама не такая. Она добрая и умная. Она знает, что мы любим друг друга.
– Ну и хорошо, и хорошо. Рада буду, если ошиблась. Я ведь о тебе пекусь, Вероничка, сиротинушка ты моя, чтобы не шибко верила парнишонку-то. Поглядела я на него и честно тебе скажу: не шибко он мне понравился. С лица да с фактурки справненький, конечно, а глаза испуганные. Сидел за столом перекрученный весь, не чаял, как сбежать.
– Так ведь похороны, Лидия Петровна. Это он от сочувствия перекрученный.
– Ну ладно, тебе виднее. А я что вижу, то и говорю, не задумываясь, какой с меня спрос? Ладно. Тебе жить. Да и надоела тебе своей болтовней, наверное. Пойду я, Вероничка, устала сильно, спина болит. Уж ты дальше сама, посуды немного осталось… Перемоешь?
– Спасибо, Лидия Петровна. Спасибо вам за все.
– Да не благодари, бог с тобой. И не сердись на старуху, если что не так брякнула.
– Я не сержусь, что вы.
Соседка ушла, Ника осталась одна. Перемыла оставшуюся посуду, убрала в шкаф. Подошла к окну, стала глядеть, как метет по асфальту под фонарем декабрьская поземка. Потом заплакала тихо, обняв себя руками. Холодно на душе… И страшно… И до сознания еще не дошло, что мамы нет. И Антон ушел… Так быстро ушел, будто обрадовался поводу уйти. Еще и Лидия Петровна разбередила душу своими намеками. Ну какое ей дело, кто ушел, когда ушел? Что за болезненное любопытство к чужой жизни? Еще и слезы никак не остановишь, все бегут и бегут по щекам.
Однако плачь не плачь, а дальше жить надо. И силы экономить надо. И деньги тоже. Денег мало совсем осталось, можно сказать, ничего не осталось. И расклеиваться нельзя, надо собраться в кулак и сдать сессию, потом на вечернее отделение перевестись. Жалко, что Антону пришлось уйти… Как ей сейчас нужно, чтобы он был рядом! Чтобы подошел сзади, обнял за плечи, тихо прошептал на ухо: я с тобой, я рядом. Я всегда буду с тобой, ты же знаешь.
Может, позвонить ему? Хотя бы по телефону голос услышать?.. И эти самые слова: я всегда буду с тобой…
Трубку взяла Людмила Сергеевна, ответила слегка раздраженно:
– Да бог с тобой, он спит уже! Ты на часы-то смотрела? Ночь на дворе!
– Извините, Людмила Сергеевна.
– А чего хотела-то? Может, срочное что-то?
Ника вздохнула, снова чуть не расплакалась. Действительно, чего она хочет, что у нее за дело? Тем более – срочное? Когда не знаешь, как и чем жить дальше, когда горе не дает сделать лишний глоток воздуха – это срочное дело или нет? Наверное, не срочное… Просто – твое. И не надо ничего объяснять, если так.
Ничего не ответила, просто положила трубку. И опять расплакалась. Плакала, пока стелила постель, пока раздевалась.
