имаем. Про Еву и Адама. Через пару минут голая Ева пробежит. Ждите.
Мужчина не поверил, но на всякий случай остался ждать. Ибо голая Ева его интересовала больше, чем голый Адам.
Пожилые дамы смотрели на голого осуждающе, но с интересом. Две женщины остановились, и та, что помоложе, сказала той, что постарше:
– Если ты будешь, мама, придираться к Виталику, он от меня сбежит в таком же виде, как этот.
И тут произошло событие, на которое он, конечно же, не обратил внимания, но которое решающим образом отразилось на его судьбе и послужило завязкой этой истории.
Мимо проезжала машина. И не простая машина, а черная «Волга»; в те годы на таких ездили только начальники. На заднем сидении, где и положено сидеть начальникам, расположилась дама лет тридцати пяти. По ее должности черная «Волга» ей не полагалась, она была только помощницей министра. «Волга» полагалась министру, ну и эта дама, как и все помощники министра, пользовалась машиной по своему усмотрению.
Дама эта думала об одной очень важной проблеме и, так как эта проблема занимала все ее мысли, она, увидав голого парня, сразу же прикинула, как использовать его для решения этой проблемы. А так как эта дама была по складу ума авантюрной и склонной к различным сложным комбинациям, она тут же обратилась к сидящему на переднем сидении мужчине:
– Сделай-ка мне пару снимков этого парня.
Обратилась она по адресу, ибо сидящий впереди мужчина был фоторепортер и у него на коленях лежал фотоаппарат. Фоторепортер попросил шофера развернуться и медленно проехать еще раз по улице, что тот и сделал.
– Когда будут готовы фотографии? – спросила дама.
– Через час, – ответил репортер.
В это время подъехал милицейский мотоцикл с коляской. Парня усадили в коляску, прикрыли брезентом и увезли.
Так началась эта необычная история.
Прошло уже пятнадцать лет, но тайна двойного убийства в маленьком доме на берегу моря до сих пор не раскрыта.
Пятнадцать лет – большой срок, и я не был уверен, что найду кого-нибудь из тех, кто в то лето 1991 года оказался на вилле, где произошли эти два убийства. Но мне повезло – я нашел четверых. Они жили в разных странах. Я не поленился съездить к ним, внимательно выслушал, записал их рассказы. Я, конечно же, не принимал на веру все, что они говорили: кто-то мог о чем-то умышленно умолчать, кто-то мог просто что-то забыть, пятнадцать лет – большой срок. Показания одних иногда противоречили показаниям других. Кроме того, среди них вполне мог оказаться тот, кто совершил одно или два убийства, или, по крайней мере, был в них как-то замешан или заинтересован.
Свидетель первый. Борис Аристов, актер. Мы встретились с ним в Москве, куда он приехал на озвучку сразу двух сериалов, где играл главные роли.
Свидетель второй. Елена Ирме. Летом 1991 года она была министром культуры тогда еще советской республики. Прошло почти пятнадцать лет. И она снова министр культуры. Только теперь уже независимой страны. Она встретила меня в своей загородной вилле, но перед тем, как начать рассказывать о событиях, участницей которых была, поставила два условия.
Условие первое. Никогда не будет названа страна, где произошли события. Я с этим согласился.
Условие второе. Никаких политических оценок и вообще никакой политики. Я снова согласился. Как ни странно, несмотря на то, что события происходили летом бурного и насыщенного политическими катаклизмами 1991 года, политические вопросы на героев этой истории никак не повлияли.
Третий свидетель, владелец пивоваренного завода Леонард Белый, принял меня в своем офисе в стране, которую я, как и договорился с Еленой Ирме, называть не буду.
С четвертым свидетелем, Адой Варме, я беседовал в холле отеля на берегу Средиземного моря. Она, как и тогда, в 1991 году, была красива и приветлива.
По просьбе Ады Варме я изменил имена всех участников. Все персонажи теперь названы по алфавиту, и поэтому искать в их именах принадлежность к какой бы то ни было национальности – пустая трата времени.
Начинаю со свидетеля Бориса Аристова.
1. Нет повести печальнее на свете…
Из театра меня выгнали.
А начиналось все прекрасно: хорошие роли, статьи в местной газете, встречи со зрителями. Все испортил режиссер Игорь Викентьевич Смольников. Он только что вернулся из творческой командировки в Европу и был полон идей.
Художественный руководитель был тогда в очередном запое, это у него случалось раз в два месяца, и капитанский
