Маринка. Совсем как мальчишка – в шортиках. Вертится вокруг отца:
– Папа, салфетки возьми…
Жена собирает Анатолию в дорогу: кладёт банку солёных огурцов, лечо… Всё – своего приготовления.
По дороге Анатолий рассказывает:
– Ехали в Якутию на три года. Деньжонок поднакопить. Вроде всё уже есть. На Кубани домик построили. Под Ейском – отец, мать. У них большой дом с удобствами. Даже газ будет… А уезжать отсюда не хочется. Деньги держат?.. Да нет. Уже привыкли. Восемь лет здесь. Природа какая! Картина есть «На севере диком». Так то – картина, а здесь – жизнь… Снег такими шапками лежит на деревьях!
Про дорожных работников у него немало специфических историй:
– Дядя Вася (на Менкуле) говорит: «Я деньги кладу на спирткнижку». Рубаха и чёрный кот – вот всё его имущество… А Руль Иванович выпил с кем-то тормозной жидкости. Стало ему плохо. Эх, говорит, помирать жалко: не всё выпил. Нашли у него только оставшиеся от получки 76 рублей. Был он когда-то шофёром, офицером штаба, задавил кого-то, посадили…
Мы в шоферской на Улахе. Одна комната, пять коек, аккуратно заправлены. Чистые, белые простыни и наволочки. Одеяла – так себе. Печка. Жарко натоплено. В баке – вкусная вода. Со льдом. Стол. Две голубые лавки. Умывальник. Керосиновая лампа под потолком.
9 февраля.
Зимовье Менкула (Мен-Кюель). В избе – печка, столик, топчан на четверых, за ширмой – койка без простыней, портрет Косыгина, фанерный ящик-тумбочка, «Спидола», чёрный котёнок с беленьким «бантиком».
У кого-то выходной, а мы встали утром пораньше. Хотя вчера мы приехали сюда в полночь. Дядя Вася приглашает:
– Сегодня – воскресенье, грех работать. Давайте на рыбалку.
«Хозяин» зимовья в «калошах» – обрезках от резиновых сапог, в клетчатой рубахе – ковбойке, шароварах. Русый. Хохолок. Носатый. Худой. Лицо морщенное, как мочёное яблоко. Здесь с 1937 г. Ясно, как попал сюда бывший офицер. Петли ставит, капканы – на зайцев, горностая, соболя. Есть, говорит, сохатые, и много волков.
Приглашение на рыбалку никто не принял. Режутся в карты. В тысячу.
На «Урале» приехал дорожник Михаил Большедворский. В почтенном возрасте, седой. Моет руки:
– Корреспондента не видели?
Кто-то предупредил о моём передвижении по трассе. И по такому случаю на нескольких крутых подъёмах подсыпали песок.
– Не помню, чтобы здесь так делали, – отметил Анатолий, когда выруливал на дорогу.
…Над рекой – лёгкий туман. Это парят наледи. Но – маленькие. Большие – старые, уже замёрзшие.
«Ворота» – две чёрные скалы. Река здесь абсолютно без снега – ветер сдувает. Лёд – бирюзовый, как чистая вода в здешних горных реках.
Лёд покатом от берега – как уровень воды падал, так и замёрзло. Первым спускается Алексей. Не рассчитал, его машину развернуло. «Сложился»: кузов и прицеп борт о борт. Анатолий попытался расцепить их,
