style="font-size:15px;"> Николай отстал. Его даже не видно. Вернулись. У него ремень на генераторе слетел. Поправлял. Провозился с полчаса.
Анатолий вновь настроился на разговор:
– Народ на Севере добрее. Вот был я в рейсе до Магадана. Кончился бензин. Думал, в бочке есть, а там пусто. Заглох. Едет один. Попросил у него. Дал только ведро – ему самому мало. Проехал восемь километров – опять заглох. Догнали свои. Дали восемьдесят литров. А в бочке оказался снег. Я эти километры чуть не сутки шёл. Приехал. Мне ремонтироваться надо, но в гараж не влезаю – пятнадцатиметровые трубы вёз. Что делать? Пальцы уже пообморозил. Сам – снежный. Подходит мужик: «В чём дело?» Так, мол, и так. «Слей воду, – говорит, – и иди спать. Мы последим. Откострим». Я зашёл в котельную. Сел за стол и уснул. Они будят, ведут в закуток. А пить не хочется, не могу. Сутки не спал… Меня трясло – намёрзся. Они повернули ко мне калорифер. Это и спасло. Не заболел. А от их заботы так приятно стало: ну, кто я им?
Зимовье Тирехтях. Одинокая избушка. Тусклый огонёк в окне… Крохотная точка опоры в этом безлюдном бескрайнем морозном крае…
Усть-Нолучу. Пять коек. Засмолённые матрацы и подушка. Без наволочек и простыней. В комнате грязно. В бочке воды нет. Но есть водяное отопление, тепло. Электрический свет. Книги в ящиках. Одна стена обклеена репродукциями. Портрет Ворошилова на жести. Говорят, сделано в лагере.
Шофёры не доверили машины прогревальщикам. Или, мол, закипит машина, или вообще случится, что хуже… Спят в кабине.
Виктор Белый видел следы волка:
– Да их дальше будет как кур нерезаных…
Гидрометеостанция «Иема». Едем по высокогорью. Здесь много живности. Лоси.
Стая птиц – маленькие птахи. Пуночки, что ли?
– Эх, если бы маскхалат был?
Куропатки. Далеко не улетают. Сами белые, а чёрный клюв и чёрные пятна на конце крыльев. Сова. Три оленя резвятся в низине.
Зимовье Дербеке. Кразисты-перегонщики попросили:
– Не рассчитали, понадеялись на столовые, на магазины. Нет ли чего пожевать?
Дали им буханку, две банки консервов. Один из них раньше был военным музыкантом. Потом в якутском театре работал. Уже много лет здесь…
В Алыс-Хая был лагерь. Зеки добывали касситерит. Остались брошенные дома и кладбище. В бывшем погребе зимовал медведь.
Нельгесе. Нет света. Мотор не работает. Семь кроватей. Матрацы в коленкоровом переплёте. Ни простыней, ни наволочек, ни подушек. Возле печки – лёд…
До следующей столовой 200 км…
Нолучу – здесь свежий горячий хлеб замораживают, и он всю зиму не черствеет. Угостили мёрзлым солёным хариусом.
Седой мужчина рассказал историю своего поседения. Геологический отряд остался без продуктов. Якуты то ли не догнали, то ли потеряли их. Уже пошёл снег. Ягоды накрыл. Неделя прошла. Все отощали. Начальник отряда: «Всё равно погибнем. Давайте съедим одного». Кинули
