грудь поцелуями.
– А разве сам супруг не должен раздеться? – поинтересовалась я и, повинуясь собственным инстинктам, начала расстегивать пуговицы на его бриджах. Он помог мне себя раздеть меньше чем за минуту.
– Моя птичка, эти вздохи для вас. – Он взял мою руку, чтобы показать мне место, где он ищет милосердия, и пальцами стал гладить меня между ног. Я уступила той высшей степени удовольствия, которое когда-либо испытывала.
– Это правда, что теперь вы принадлежите мне? – воскликнула я, прижимая его к себе, впервые в жизни испытывая такое счастье.
– Да, мой небесный ангел, – заверил он меня, – и то, чем мы собираемся заняться, сделает нашу любовь бессмертной.
Он потянулся за чем-то, что лежало в ящичке ночного столика. Трясущейся рукой он достал похожий на ножны чехольчик из тончайшей кожи. Раньше я никогда таких не видела.
– Что это? – удивилась я, обеспокоенно пытаясь встать.
– Чтобы защитить вас, мой ангел. – Я понятия не имела, что он имел в виду, но всецело доверилась ему.
Наши тела слились воедино. Я неожиданно ощутила ноющую боль. На глаза навернулись слезы.
– Больно только в первый раз, – успокоил он меня. И стал покрывать мое лицо поцелуями. Теперь уже более нежными, менее требовательными. В ту ночь я поняла, что языком можно не только произносить речи!
Мы несколько часов занимались любовью. Когда забрезжил рассвет, я покинула его, и, стоя в розово-сером свете первых лучей солнца у своего дома в Венеции, я поняла, что стала другим человеком.
Глава 17
– Ты злишься на меня? – на следующий день спросила я у Джульетты.
Я все ей рассказала, последнюю часть нашептав на ушко. Щеки при этом у меня были пунцовыми. Я старалась сохранять серьезное лицо, но почему-то постоянно улыбалась.
– Нет, я на тебя не злюсь. – Но при этом она поджала губы, когда складывала в стопку платья.
Мы сидели у нее в спальне, собирали ее дорожный сундук. Ее семья на лето арендовала виллу в Асоло. Я так с головой окунулась в свои дела, что едва не забыла дату ее отъезда. Но я не стала признаваться в этом никому.
– Честно говоря, – с натянутой улыбкой продолжала Джульетта, – я рада за тебя.
– Ты серьезно?
– Серьезно, – кивнула она, как будто все еще продолжала сама себя в этом убеждать. – Ты и синьор Казанова…
– Джакомо, – еще шире улыбнулась я.
– Да – Джакомо. Вы с Джакомо поклялись перед Богом быть мужем и женой. Вы… быть мужем и женой.
– Ты уже это говорила.
– Ох! – Она стояла совершенно неподвижно, подыскивая слова. Она села на кровать. Я почувствовала, что приближается гроза.
– Катерина… – взорвалась она. – Как я могу оставить тебя в объятиях этого человека? Что ты еще выкинешь, пока меня не будет? – Джульетта расплакалась. – Это я позволила всему случиться…
