усадили Сири в кресло. – Он воплощает все цвета и Радужные тона, поэтому каждая комната окрашена в свой.
Сири уселась, и женщины принялись обрабатывать ее ногти. Еще одна попыталась расчесать колтуны, образовавшиеся после усердного мытья. Сири нахмурилась.
– Срежьте их, – велела она.
Служанки замялись.
– Сосуд? – спросила одна.
– Обрежьте волосы, – повторила она.
Синепалый дал добро, и после нескольких взмахов ножницами ее волосы грудой улеглись на полу. Тогда Сири закрыла глаза и сосредоточилась.
Она не понимала, как делала это. Королевские локоны всегда были частью ее жизни; изменить их – все равно что напрячь мышцу. Труднее, конечно, но через несколько минут она заново отрастит всю копну.
Женщины тихо ахнули, когда волосы вновь поползли к плечам. Их рост вызвал чувство голода и усталости, но это было лучше, чем поединок служанок с колтунами. Закончив, она открыла глаза.
Синепалый пытливо взирал на нее, еле удерживая гроссбух.
– Это… захватывающе, – проговорил он. – Королевские локоны. Дворец давно ждал этой чести, Сосуд. Вы можете по желанию менять окраску?
– Да, – подтвердила Сири. «По крайней мере, на какое-то время». – Они не очень длинны?
– Миледи, длинные волосы считаются в Халландрене признаком красоты, – ответил Синепалый. – Я знаю, что в Идрисе вы их убирали, но здесь многие женщины ценят такие, особенно богини.
Сири чисто из вредности захотелось оставить волосы короткими, но до нее начало доходить, что в Халландрене подобное отношение могло ее погубить. Взамен она смежила веки и снова задумалась. Волосы были по плечи, но Сири нарастила их еще немного, и, когда встала, они рассыпались по спине.
Сири открыла глаза.
– Как красиво, – шепнула молоденькая служанка, зарделась и быстро вновь занялась пальцами ног.
– Очень, – согласился Синепалый. – Я оставлю вас здесь, у меня есть кое-какие дела, но скоро вернусь.
Сири кивнула. Когда он вышел, несколько женщин принялись ее разукрашивать. Сири в печали страдала, пока другие обрабатывали ее ногти и волосы. Свадьбу она представляла иначе. Бракосочетание всегда мнилось ей чем-то далеким – должным случиться не раньше, чем подберут себе пары сестры и брат. Вообще-то, совсем еще маленькой, она говорила, что хочет разводить лошадей, а не выходить замуж.
Она выросла, но все равно тосковала по тем простым временам. Она не желала замуж. Не сейчас. Она еще чувствовала себя ребенком в теле зрелой женщины. Она хотела играть на холмах, собирать цветы и дразнить отца. Ей требовалось время для познания жизни до того, как ее принудят к обязанности вынашивать дитя.
Судьба лишила ее этой возможности. Теперь она столкнулась с неизбежной перспективой улечься в постель с мужчиной. С существом, который не заговорит с ней и не позаботится о ее желаниях. Она понимала физический смысл этого дела – спасибо
