свечей, что она легко могла узнать посетителя.
– Ваши черты как будто знакомы мне, – сказала она, внимательно всмотревшись в Кингстона. – Должно быть, я видела вас раньше.
– Человек подвержен перемене времени, и я не избег этого закона, – ответил Кингстон, – но последние двенадцать лет не коснулись моей высокой повелительницы. Вы, ваше величество, именно столько времени тому назад подарили меня милостивым взором.
Кингстон умел вести свою линию. Он ловко затронул тщеславие женщины такою с виду грубой, но на самом деле тонко обдуманной лестью. Однако Елизавета как будто пропустила ее мимо ушей.
– Кто же вы такой? – задала она вопрос.
– Верный слуга вашего величества! Позвольте пока остаться при этом определении.
– Ах, кажется, вы хотите здесь повелевать?!
– И не думаю… но мне, я полагаю, позволительно надеяться, что ваши министры уже успели сообщить вам, ваше величество, о замыслах ваших врагов, открытых благодаря мне.
– Эти сообщения вообще рекомендуют вас, – поспешно сказала королева. – Вы желаете дополнить их?
– Не соблаговолите ли вы, ваше величество, принять и просмотреть вот эти два документа?
Елизавета колебалась некоторое время, но вид и обращение незнакомца не внушали никаких опасений. Она подошла к нему ближе и взяла оба письма, после чего снова удалилась, чтобы приняться за чтение.
Вдруг с нею произошла резкая перемена, едва только она бросила взор на одну из бумаг. Это было совершенно понятно. Одна из них представляла собою письмо Марии Стюарт к Мендозе. Другая была ответом ей этого посланника Филиппа II при английском дворе. Оба письма касались затеянного заговора.
Грудь королевы бурно колыхалась во время чтения.
– Я обязана вам большой благодарностью, – сказала она Кингстону. – Встаньте!.. Кто вы такой?
– Ваше величество, предварительно еще одно слово, – сказал Кингстон. – Священник Кэмпиан, переодетый зубным врачом, служит посредником для передачи писем между Марией Стюарт и послом Мендозой. За зеркалом в комнате последнего спрятана переписка заговорщиков.
– Благодарю… благодарю вас!.. Ваша верность должна быть награждена. Ну а теперь ваше имя!
– Оно находится в этом документе, – ответил Кингстон, подавая королеве бумагу, написанную Валингэмом. Елизавета бросила на нее беглый взгляд.
– Кингстон? – воскликнула она с совершенно особенным выражением, не поддающимся описанию.
Трудно было бы описать и быструю неоднократную перемену в чертах государыни, которая, очевидно, выдерживала жестокую внутреннюю борьбу.
– Да, я – Кингстон, – ответил тот после короткой паузы, так как Елизавета не прибавила ни слова к своему возгласу. – Я – ваш всеподданнейший слуга и прошу только об одной милости! Дозвольте мне служить и дальше вам, ваше величество, так как я рассчитываю в скором времени предать Кэмпиана в руки правосудия.
Хитрец
