в адмиралтейство, где жил губернатор пяти портовых городов – лорд Кобгем.
Происшествие, по-видимому, совершенно незначительное, приняло более серьезный характер, и лорд велел привести к себе и Балльи и его лакея, желая выслушать их.
Первым дал свои объяснения Балльи.
– Прекрасно, – дерзко возразил лакей, – этот человек – шпион, изменник, бунтовщик, ведущий преступные переговоры с палачом Альбой в Нидерландах.
Балльи испугался.
– А кто вы? – спросил лорд Кобгем лакея.
– Меня зовут Кингстоном, – ответил лакей. – Милорд Лестер знает меня и удостоверит мою личность, если вы найдете нужным сообщить ему обо мне. Но вот этот человек, – указал он на Балльи, – имеет при себе важные бумаги; прикажите обыскать его.
В это время с обыском стеснялись менее, чем теперь. Сундук Балльи был осмотрен, пакет с депешами найден, а так как шифрованное письмо показалось подозрительным, то Балльи и Кингстон были задержаны.
Лорд Кобгем послал об этом донесение в Лондон.
Между тем епископ росский, с нетерпением ожидавший своего агента, поехал ему навстречу в Дувр. Здесь он вскоре узнал о задержании Балльи и отправился к Кобгему, с которым он случайно был знаком.
– Милорд, – сказал он после первого приветствия, – вы арестовали человека, который находится у меня на службе.
– И не думал, сэр, – ответил Кобгем.
– Да, вы арестовали фламандца Балльи; у него находятся мои вещи, и я прошу вас вернуть их мне, если его не отпустят на свободу.
– Последнего не будет, так как против него есть обвинение.
– А мои вещи?
– Они будут вам возвращены. Вон там стоит сундук; отыщите свои вещи сами.
Губернатор либо был слишком занят, либо питал слишком много доверия к епископу, или – это самое вероятное – состоял в заговоре с ним, так как последний спокойно взял свой пакет с письмами и удалился.
По приказу из Лондона Балльи и Кингстон вскоре были отправлены туда и заключены в Тауэр. К несчастью, у Балльи нашли записку от епископа росского, в которой он уведомлял его, что письма получил обратно, и предостерегал его не изменять общему делу.
Это было серьезным успехом для Берлея, и он велел под пыткой допросить заключенного.
Балльи открыл все, что знал, и рассказал о переписке епископа росского с Ридольфи и о сношениях последнего с герцогом Альба. Этого было достаточно, чтобы арестовать епископа и произвести у него домашний обыск. Хитрый епископ сумел устроиться так, что у него ничего не нашли, тем не менее было решено подвергнуть его допросу, и его объяснения должны были выслушать четыре члена государственного совета.
– Я не признаю этого суда, – гордо объявил епископ, – так как обязан отчетом только моей повелительнице, королеве шотландской. Я нахожусь в Лондоне и признан здесь ее послом. Мое задержание я нахожу
