в отличие от его адмирала, явно нравилось обмусоливать до завтрака давно принятые решения.
– А это – место, куда они будут держать курс, – безжалостно продолжал он, глядя за корму на Пуэрто-Рико.
– Да, – ответил Хорнблауэр. Еще минута-другая этого бессмысленного разговора, и можно будет укрыться в каюте.
Фелл взял рупор и направил его вверх.
– Эй, на мачте! Смотри хорошенько, не то шкуру спущу!
– Есть, сэр! – долетел ответ.
– Поголовные, – виновато объяснил Фелл.
– Они всем нам были бы весьма кстати, – вежливо согласился Хорнблауэр.
Британское правительство платило вознаграждение за каждого освобожденного на море раба; эти деньги, как и призовые, делились между командами кораблей, участвовавших в операции. По сравнению со сказочной добычей военных лет то были сущие крохи, но пять фунтов за голову при захвате большого невольничьего корабля давали вполне ощутимую сумму. И четверть ее шла капитану. С другой стороны, восьмая часть доставалась адмиралу, командующему флотом, где бы тот ни находился во время захвата. Хорнблауэр, у которого под началом было двадцать кораблей и судов, получал восьмую часть всех их поголовных. Эта система дележа объясняет, каким образом во время великих войн адмиралы, командующие Ламаншским или Средиземноморским флотом, становились миллионерами, как, например, лорд Кейт.
– Мне – более чем кому-либо, милорд, – сообщил Фелл.
– Возможно, – ответил Хорнблауэр.
Он слышал краем уха, что Фелл в долгах. Тот после Ватерлоо много лет был на половинном жалованье и даже сейчас как капитан пятого класса получал меньше двадцати фунтов в месяц; впрочем, и такое назначение в мирное время считалось большой удачей. Хорнблауэр сам когда-то был нищим капитаном, носил хлопковые чулки вместо шелковых и бронзовые эполеты вместо золотых. Однако у него не было ни малейшего желания обсуждать до завтрака табель капитанских жалований.
– Леди Фелл, милорд, должна поддерживать свое положение в свете, – назойливо продолжал сэр Томас.
Хорнблауэр слышал, что она особа расточительная.
– Будем надеяться, сегодня нам повезет, – сказал он, все еще думая о завтраке.
По мелодраматическому совпадению в этот самый миг с мачты раздалось:
– Вижу парус! Парус на ветре!
– Может быть, это то, что мы ждали, сэр Томас, – сказал Хорнблауэр.
– Возможно, милорд. Эй, на мачте! Каким курсом движется парус? Рулевой, держать круче к ветру!
Хорнблауэр отступил от наветренного фальшборта, чувствуя, что никогда не привыкнет к положению адмирала, вынужденного со стороны наблюдать, как в решительную минуту кораблем правит другой. Мучительно оставаться зрителем, но куда мучительнее было бы уйти в каюту и не знать, что происходит – хуже даже, чем еще на какое-то время отложить завтрак.
– Эй, на палубе! Это двухмачтовик! Идет
