дезинформирующих программ.
– О, Петр Федорович, добрый день! Рада вас встретить.
– Да, давно не виделись, уже соскучились. Вроде не утро, а вы меня преследуете.
– Вы склонны все преувеличивать.
– Да ну. Что вы хотели-то?
– Я помню, что вы отказывались от всяких сопровождений при прогулках, но я подумала, может быть, я смогу…
– Нести меня на руках? Да, это будет отличный моцион.
– Организовать личный присмотр, скажем так.
– Я что, заключенный или трехлетний ребенок?
– Я могу вас сопровождать во время вечерних прогулок, если Вы не против.
– Разрешите поинтересоваться, вам девать себя некуда по вечерам? Вместо того чтобы радостно свалить из этого «Дома скорби», вы решаете гулять с ворчливым одноногим дедком.
– У меня сейчас появилось свободное время по вечерам.
– Правда, почему бы не провести его с пользой. Вы одинокая?
– Вы, по-моему, тоже.
– Я – старый и одинокий, а вы вот молодая и одинокая. Неизвестно, кому еще из нас повезло больше.
– Неважно, во всяком случае, что-то общее у нас все-таки есть.
– Ага, молодость и наивность – синонимы.
– Тогда до вечера.
– Лис, и что ты себе работу ищешь, ушла бы лучше пораньше домой, он же кряхтун еще тот.
– Ну и что, мне жаль его.
– А вот не надо людей-то жалеть. Зачем их унижать жалостью? Людям нужно уважение и чтобы к ним относились по-человечески, но никак не жалость.
– Интересно, как он стал инвалидом?
– Больше чем уверена, что его история, как и большинства, таких же, как он, совсем неинтересная и банальная. Сахарный диабет либо обморожение.
– Так почему ты осталась работать в этой богадельне?
– Допустим, это не богадельня, а дом для престарелых.
– Один хрен.
– Когда появится какой-то опыт работы, наверное, меня здесь не будет, а пока так… скучновато, не всегда приятно, но терпимо.
– А я не понимаю, почему я не могу прожить, а не протерпеть остаток своих дней. Почему меня списали, как испорченный товар, выбросили, как ненужный хлам? Я мешал им, доставлял много хлопот, денежных трат, был обузой, не приносящей уже никакой пользы? Я кормил их и утирал им сопли, когда они были беспомощными. А они? Решили, что здесь мне будет лучше, спокойнее. Конечно, нет никого хуже родственников.
– А они приезжают навестить вас?
– Один раз за два месяца на полчаса. Дочь. Уж не знаешь, дочь ли. Я злой, жесткий, язвительный – да, но я не эгоист. Я могу ранить словом, но делом никогда. Я не люблю своего зятя, и есть за что. Что мне притворяться, что он обожаем и почитаем мной? Притворяться – все равно что лгать. А буддистам вдвойне тяжело: им нельзя ни лгать, ни думать о других плохо, все грех. Из-за него я уже год обнимаюсь с костылем.
– Как из-за него?
