одета в темно-зеленое платье и в пелерину из серебристых лисов.
– Красивая? – спросила я.
Дядя, блеснув моноклем, промолвил:
– Первоклассная.
Мне сделалось досадно, и я подумала, что дядя преувеличивает. Но он добавил:
– Малышка, спокойно, не нужно таких гримас. Вообще, постарайся не обращать на нее внимания. Ты можешь все испортить. Важно, чтобы она не заметила, как ты наблюдаешь за ней. Подумай: ей достаточно будет спросить кельнера о твоей фамилии. Здесь тебя знают слишком хорошо.
Я твердо обещала дяде контролировать себя. И за весь ужин самое большее три или четыре раза взглянула в ее сторону. Не могла делать этого чаще, поскольку сидела к ней почти спиной. Зато Лобоневский, похоже, заинтересовался ею. Впрочем, ненадолго, поскольку она, едва съев ужин, ушла. И что же я могу сказать о ней? Она хорошо сложена и стройна. Ходит красиво. Одета первоклассно, хотя модель ее платья скорее сделана в Вене, а не в Париже.
Тото весь ужин изводил меня расспросами, что со мной и не приболела ли я. Ах, эти мужчины. Им и в голову не придет, что в душе женщины могут бурлить целые миры переживаний. Если бы они читывали Налковскую[28], то знали бы, что в нас происходит. Я не говорю, например, о Тото, который из печатного слова ничего, кроме «Всадника и Заводчика»[29], в руки не берет. Но то, что Яцек над «Богумилом и Барбарой»[30] начинает зевать, – полный скандал. Говорят, женщина – это загадка. Не могут нас понять, а едва появляется у них возможность узнать нас через женскую литературу, предпочтут сыграть в бридж. Интересно, что об этом думает Роберт. Надо бы с ним когда-нибудь поговорить на сей счет.
Я даже позвонила ему, вернувшись домой, но никто мне не ответил. Правда, было уже два часа. Он мог спать и отключить телефон. Это даже хорошо, что он так делает. Эти женщины его наверняка измучивают, телефонируя бог весть в котором часу.
Поскольку с утра тетушка Магдалена впала в раж уборки, мне пришлось назначить встречу с дядей в кондитерской на углу. Я могу там видеться с ним совершенно безопасно, ведь никто из общества в такие кондитерские не заглядывает. Дядя был доволен собой. Оказалось, ночью ему шла карта, а кроме того, он собрал больше информации о той женщине.
Он собственными глазами видел ее паспорт. Узнал, что она выходит из отеля очень редко, не отсылает – по крайней мере через обслугу – никаких писем и что прибыла она из Вены. (Это я и сама видела по ее платью. Мой взгляд меня никогда не подводит.)
– И что мы станем делать дальше? – спросила я дядю.
– Это будет непросто, – начал он, – между тем пока что следует пойти в двух направлениях. Прежде всего надо обратиться к какому-нибудь бельгийскому детективному агентству, чтобы получить подробную информацию о ней. Сейчас, малышка, объясню, почему это важно. Итак, мисс Элизабет Норманн мне не кажется персоной обычной, такой, каких десять на дюжину.
– Почему? – спросила я. – Оттого, что у нее крашеные рыжие волосы?
