href="#n_27" type="note">[27] – Людмилу, казалось, было уже не остановить, – боролся с Богом, не сомневаясь в его существовании. Считая, что Христос пришел научить людей нравственности и только. А к искупительной жертве относился скептически. Но, если обманщик Иаков добился благословления, то почему все думают, будто Толстому не удалось выпросить того же? В его-то борении? Кто бросит камень?
– Без исповеди? А круче поворот можешь? – Галина была в восторге – она получала всё, чего желала.
– В прошлые выходные свечку пошла поставить, – уже спокойнее сказала подруга. – Дядьке год был. А там служба закончилась. Ну, батюшка напутствие, благодарит всех… и тут кто-то громко его спрашивает: а у меня, мол, соседка говорит, что не так уж и важно по воскресеньям в церковь ходить. Главное быть верующим. Батюшка попросил подойти поближе и отвечает: «Верно говорит соседка. Только верующий – кто начинает иную жизнь, именно начинает!.. а не тот, кто знает наизусть символ веры и молитвы». Среди последних полно таких, кто называет себя и христианином, и даже священником. Но коли ты не самозванец, ноги-то в храм тебя сами приведут.
Она на секунду замолчала, будто вспоминая тот день.
– Так вот Толстой и начал ту самую «иную» жизнь. И вера у него была покрепче нашей с тобой. А исповедь… Ведь и ушел к ней из дома-то. Знаешь, иногда желание вменяется в исполнение.
– Да, надо же.… А я всё священников на «мерседесах» ругала. Оказывается, достаточно желать. – Галина недобро усмехнулась. – Но, помнится, Иаков получил и новое имя – Израиль, в переводе «борющийся с Богом». А Толстой – «зеркало русской революции»?[28] Правильно цитирую Ленина?
– Не юродствуй, Галя. Между Толстым и революционерами – пропасть. Его собственные слова.
– Ладно, а современники? Давай уж им тоже по серьгам.
– Господи, современники. Откуда? После Шолохова и Фадеева – никого.
– Ну, Шолохов! Скажешь! У Чехова просто не было таких знаменательных событий – времена были другие. Переломы и потрясения миновали его.
– Времена всегда одинаковые, Галь. Толстой тоже не жил при Наполеоне. Художник не ждет присоединения Крыма или путешествия в город «ноль».
– Куда?
– Забудь. Самсонов плел околесицу.
– А Солженицын?
– После Шаламова-то? Брось.
– А Петр Фоменко? – Соседка вспомнила, как подруга восхищалась им.
– Удивительный художник. Но там другое. Свидетель того, что переломы не так уж и важны. Вот тебе и к теме – крах Советского Союза ничего существенного литературе не дал. Эпохальность прошла мимо. Имен не родила.
– Боюсь, народ тоже не согласится.
– Народ и от «черного квадрата» без ума был, и от Гогена, Бродского, Набокова. Вагнеру и Скрябину до сих пор бьют поклоны, – и с сожалением добавила: – Господи, сколько их «упало» в эту бездну! А я ум включаю и вижу в них ту же борьбу, только неудачную, в отличие от «зеркала-то
Выражение В. Ленина.
