в свои дела, не станет совать длинный нос в чужие – хотя результатов упомянутой деятельности пока никто не видел, и не верил, что когда-нибудь увидит).
Альбинос недолюбливал этого типа. Считал его самодуром и снобом. Вероятно, антипатия была взаимной – до Леонарда доходили слухи, будто Адагимонус называл Краулера бездельником и праздным шалопаем, позорящим свой род. Альбинос не спешил верить слухам – Магистр был слишком церемонен и чопорен, чтобы высказываться подобным образом в присутствии других членов Клана. Тем не менее, всякий раз, когда Лео видел эту костлявую физиономию, он был готов поверить еще и не в такое – объяснить же резоны своей неприязни не смог бы и сам. Похоже, причины залегали на том глубоком подсознательном уровне, где хранились все иррациональные страхи. Или дело заключалось в странном запахе, исходящем от Адагимонуса, и не имеющем ничего общего с парфюмом – чуть сладковатый, терпкий, наводящий на мысли о прелой листве и неизбежном увядании.
Как бы там ни было, в редкие моменты откровенности Краулер признавался самому себе, что побаивается Магистра. Не так, как Огастуса: тот внушал конкретные опасения любому вампиру (как, впрочем, вервольфам и людям), поскольку воплощал собою Власть. Неказистую, древнюю, и все же смертельно опасную. Страх перед Адагимонусом был необъясним, окружал нескладную фигуру наподобие призрачного ореола. Это чувствовали многие.
– Простите, мастер, – сказал вошедший, – я не помешал?..
Альбинос едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Более глупый вопрос трудно было и придумать. С другой стороны, дверь ВПУСТИЛА Магистра внутрь.
– Разве что немного, – усмехнулся Огастус. – Мы как раз обсуждали с Леонардом ситуацию… Да, Адагимонус в курсе, – добавил он, взглянув на Краулера.
Альбинос с подозрением воззрился на сухопарого субъекта, пытаясь обнаружить заламинированную карточку. «Конкурент?» При мысли о том, что Адагимонус будет каким-то образом причастен к расследованию, Леонарда пробрала дрожь. «Нет, только не это!.. Уж лучше Упырь… Или даже Вурдалак». Эти мысли служили не иллюстрациями, а, скорее, твердой обложкой к антипатии, возникающей при одном виде Магистра. Мгновение спустя Краулер опомнился – Огастус дал понять, что следствием займется ОДИН уполномоченный.
Адагимонус вышел из сектора, насквозь пропитанного обжигающим светом. Прямым ходом направился к столу, и, натянуто улыбнувшись, подал альбиносу руку. Тот с трудом подавил гримасу отвращения, и – делать нечего, – ответил на рукопожатие. При этом Лео старался сделать так, чтобы площадь соприкосновения его ладони с этим холодным, сухим НЕЧТО оказалась настолько мала, насколько сие представлялось возможным, – не покидая рамок приличий. Вероятно, именно такова на ощупь мумифицированная гадюка.
Краулер гнал прочь мысли о том, какие мерзкие процедуры Магистр мог проделывать этой рукой минуты назад. Перебить тошнотворный
