вкуса, пока обитель Клана не приплыла, точно здоровенный готический ледокол, – коловший не льдины, а года, – в XXI-е столетие.
Какой ее и обнаружил, морщась от почтения и антипатии, альбинос из древнего валашского рода. Он взошел по истертым ступеням, количество которых составляло мистическую цифру 6, и дернул за черный шнурок. Последний свисал из пасти бронзовой химеры, чем, судя по страдальческой мине изваяния, терзал ее на протяжении не одного столетия. Сам же проем был настолько высок, что в него, не пригибаясь, мог пройти баскетболист на рекордно высоких ходулях (страдающий при этом жутким рахитом).
Взгляд, вопреки осознанным желаниям, упирался в почерневшую от времени поверхность двери. Огромная дубовая плита, покрытая странного вида символами, от длительного разглядывания коих начинала кружиться голова. А также – зарубками и пятнами. Напоминания о тех недобрых временах, когда вампиров еще считали объективной реальностью, а кое-какие одиозные особы считали своим долгом убить столько кровососов, сколько сумеют. Немало членов Клана распрощались с жизнями на этом самом пороге…
Леонард ждал, стараясь сохранять спокойствие. Как и прежде, манипуляция со шнурком не принесла результатов. Во всяком случае, таких, о которых мог бы узнать стоящий по ЭТУ сторону. Ни звона колокольчиков, ни тягучего баса набата, ни полифонической трели. Ни даже сдавленного крика того, чью глотку обвязывал другой конец шнура. Ничего. Эта загадка тревожила многих: как, разрази их гром, внутри узнавали о посетителях?..
Тем не менее, дверь распахнулась. Вернее, приоткрылась – с душераздирающим скрипом. Этот звук напильником прошелся по позвоночнику.
Как и миллион раз до этого, дверь открыл Казиус – бессменный привратник Цитадели. Он заслуживал казни через отсечение головы уже в силу того, что был бесконечно уродлив. Казиус открывал посетителям дверь столько, сколько Лео себя помнил… И его отец. И отец отца. И… впрочем, кто знает?..
Привратник выдал преступно развитый глазомер, каковым обладали лишь представители уникальных профессий: открыл дверь ровно настолько, чтобы Краулер смог протиснуться, не порвав пиджака, и ни миллиметром шире.
Альбинос смерил Казиуса недобрым взглядом и машинально поправил воротник.
– Добрый вечер, Казиус.
– Добрый вечер, Леонард. Великий Магистр ждет. – Привратник причмокнул кривыми губами, а затем воззрился на гостя единственным функционирующим глазом, в котором, казалось, сконцентрировалась вся подозрительность мира. Второй глаз, не выдержавший такой нагрузки, застилала белесая пленка.
Не дожидаясь ответа, Казиус заковылял в сторону лестницы. Огромный горб, появлявшийся то на левой стороне спины, то на правой, полностью заслонял лысый затылок. Поговаривали всякое – помимо того, что на дверной шнурок было наложено заклятье, благодаря чему звон раздавался не где-нибудь, а В ГОЛОВЕ
