связи людей и эльфов, давно объявлены вне закона, и если бы не мы, вас давно бы придушили или утопили, как щенков, которые никому не нужны. Мы подобрали вас, кормили, защищали, и пришла пора за это платить. Всё, что с вами будут делать, правильно, законно и необходимо для вас же. Ваша обязанность – покоряться всему и беспрекословно делать всё, что вам прикажут. Что бы вы об этом ни думали. Послушание, покорность и безмолвие – вот ваша жизнь отныне. Вы принадлежите нам, и мы… – Она говорила, а девочки, согревшись, клевали носами и одна за другой засыпали, уронив голову на стол. Когда уснула последняя, Госпожа хлопнула в ладоши, и мужчины в чёрном вошли в зал, сноровисто раздели девочек и, обнажённых, выложили рядком на стол. Госпожа придирчиво осмотрела их: зубы, волосы, кожу, пальцы, гениталии и ноги.
– Семь кватронок, пять полукровок и одна эльдар. – Заметила, окончив осмотр. – Все в самом деле здоровые, и привлекательные. Почему эльдар такая взрослая?
– У них поздно течка начинается. – С поклоном напомнила Матушка. – Как раз после Нового года впервые кровь пошла. Нелюдь!
– Получи свои деньги. – Сказала Госпожа. – По дукату за кватронок, по три – за полукровок, и пять – за эльдар. – Она прошлась, разглядывая девочек, остановилась возле полукровки, беленькой и нежной, лет тринадцати на вид. – Эта останется, остальных уносите.
Мужчины в чёрном одели девочек в холщовые рубашки, и Госпожа проводила их в погреб, где неожиданно, в бочке из-под масла, открылся ход, уводивший вниз, в темноту. Закрыв за последним из них дверь, женщина вернулась в зал в сопровождении пса, который заскулил и попытался облапать спящую девочку, но Госпожа строго прикрикнула на него:
– Сидеть, Бут! Спокойно. Не сейчас.
Пёс замер, всем своим видом выражая молчаливый протест: нет, сейчас! Хвост вытянулся, не виляя, взгляд маленьких красных глазок…
…был недобрым, угрожающим. Из горла, прикрытого железным шипованным ошейником, вырывалось глухое рычание, с вспененных брылей текла слюна. Гор ненавидел собак. Весёлых, преданных и дружелюбных псов-приятелей в его жизни не было, были лишь вот такие: злобные, кровожадные, свирепые твари. Он напрягся в полуприседе, глядя псу в глаза. Гор был обнажён, только чёрная маска, простая и плотная, прикрывала верхнюю часть лица, оставляя открытыми только рот, сейчас оскаленный почти так же, как у пса, да подбородок. Тело было покрыто ореховой настойкой, превращая его светлую, не знавшую солнечного света уже почти десять лет, кожу в смуглую, соответствующую его прозвищу. И он, и здоровенный мастифф, в точности такой же, как у Госпожи, сейчас находились на небольшой, метров четырёх в диаметре, арене, посыпанной песком, уже обильно политом кровью – это был не первый поединок сегодня. На каменных ступенях вокруг арены, покрытых роскошными коврами и звериными шкурами, располагались зрители – все, как один, мужчины, тоже обнажённые и тоже в масках, только роскошнее. У одних были синие,
