ты не сказала этого ей?
– Я сказала. Но она стояла на своем, она считает, что все подростки убегают из дому.
– А почему ты хотела провести ночь в лесу?
– Чтобы узнать, каково это.
– Это было в первый раз?
– Да.
– Ты могла замерзнуть насмерть.
– Я понятия не имела, что так продрогну в сентябрьскую ночь.
Граф подумал, что ему нечего возразить против такого поведения.
– А ты знаешь, что в твоем возрасте я тоже провел ночь в лесу, как ты?
– Да ну?
– Если ты не против, мы ничего не расскажем маме. Не то она разволнуется.
– Хорошо.
Гордый тем, что ему удалось по-настоящему поговорить с дочерью, Невиль расслабился, но тут ему вспомнилось предсказание гадалки. В первое воскресенье октября в замке Плювье должна была состояться знаменитая ежегодная garden-party[1]. Важное светское событие в этом уголке бельгийских Арденн. Об отмене нечего было и думать. Невиль приходил в ужас от одной мысли, что убьет своего гостя. Это предосудительно. И подумать только, что ему предстояло совершить такую оплошность, когда речь шла о самой последней garden-party в Плювье!
Да, семья была разорена; 2 ноября они должны были навсегда покинуть замок. Тем большее значение Невиль придавал этому заключительному приему, на котором собирался восславить семейную честь, в последний раз порадовав своих гостей. Вряд ли убийство одного из них могло этому поспособствовать.
Лопнула шина. Ни отец, ни дочь не умели менять колесо.
– Мы всего в двух километрах от Плювье, пойдем пешком. Я пошлю твоего старшего брата заняться машиной.
Не разговаривать, когда ведешь автомобиль, нормально и даже пристойно: водитель должен быть сосредоточен на дороге. А вот хорошо ли не разговаривать, когда идешь пешком, – вопрос более спорный. Граф силился найти подходящие к случаю слова:
– Расскажи мне про твою ночь в лесу, милая.
– Сначала все было чудесно. Ухала сова, в воздухе хорошо пахло. Я легла на мох, на подушку из опавших листьев, слышала, как пробегают косули. Но очень скоро я замерзла, и все стало враждебным.
– Ты могла вернуться домой хотя бы за одеялом.
– Я поклялась себе, что не вернусь.
Он улыбнулся. Такое пари представлялось ему типичным для подростка.
– А потом пришла мадам Портандюэр. Она дала мне свой плащ, она добрая, но… не знаю, как сказать.
– Я, кажется, тебя понимаю.
– Она искала какие-то особые грибы, которые надо собирать после полуночи.
– Вот как.
– Штучки гадалки, я думаю.
Невиль вспомнил наставление этой женщины: она призывала его проявить интерес к «чувствованиям» дочери. Понадеявшись, что у Серьёзы нет идиосинкразии на это слово, он сделал попытку:
– Расскажи мне про твои чувствования, милая.
– Про мои – что?
– Твои чувствования.
Ему было стыдно даже
Прием в саду
