«юношей» и «племяшом», Лео прожил достаточно долгую жизнь, чтобы относиться к речам о «туманном будущем нации», «политическом долге» и «расовом благе» с иронией и известной долей здорового скептицизма. Он-то видел Берлин 38-го.
– Весьма сожалею. Ничем не могу вам помочь. То, о чем вы говорили, безусловно, впечатляюще и правильно, но у меня сейчас совсем другая задача, от которой, позвольте заметить, также зависит будущее нашей расы – поиск Черепа. – Альбинос посмотрел Кридусу прямо в глаза и улыбнулся. – Выявление «генетических врагов» и последующий геноцид в мои планы никоим образом не входят.
Герцог смотрел на него, не мигая, точно раздумывая, способен ли он откусить эту буйную голову.
– Исключительная щепетильность для такого юного возраста, – нехотя признал Магистр. – Но вот послушай, что мне пришло в голову. Возможно, на тебя, так сказать, произвели некоторое впечатление те необоснованные, категорически ничем не подкрепленные заявления, сделанные Узником. – Тон Вурдалака льстиво говорил «О нет, я и близко не допускаю той мысли, что тебя бы, предположим, устрашили, и, тем более, испугали эти угрозы», тогда как глаза злорадно блестели – «Конечно, маленький гаденыш, ты был напуган до чертиков, до тошноты и колик в спинном мозге, едва штаны не намочил /а может, намочил, они у тебя КОЖАНЫЕ/, ведь Узник не бросает слов на ветер, и тебе это прекрасно известно!..» Но Кридус продолжил: – Гарантирую, что, по крайней мере, со стороны графа тебе ничто не грозит. Ответственно заявляю от имени всей мощи нашего Клана – Узник никогда не осуществит своих угроз. Он и почесаться не может без дозволения, куда уж охотиться за официальными следователями! Мы держим этого зверя на крепкой цепи (или я повторяюсь?..), поэтому отринь сомнения и расскажи нам, что увидел на листе.
Краулер покачал головой, отчего на белом фарфоре физиономии Айронгрейвса проклюнулось отчаяние.
– Нет, нет, нет, – качал головой отважный Леонард. – Вас там не было. Вы не стояли перед стеклом, которого будто бы и в помине нет, не думали о том, как уберечь рассудок, и, заодно, жизнь от одного из ваших хваленых правил, не слушали его вкрадчивый голос, и эти невыносимо ужасные угрозы, от которых кровь стыла в жилах… – Альбинос затравленно уставился в пол, как человек, колоссальным усилием воли пытающийся о чем-то позабыть.
Герцог открыл рот, дабы отчитать юного Краулера за бесхребетность, но, благодаря словам Клементины, из его древней глотки не вырвалось ни слова, а означенная полость приобрела сходство с давным-давно остывшей печью.
– Ты забыл о приличиях, братец, – молвила герцогиня, цепко ухватив Кридуса за руку. – Леонард – наш гость, и он недвусмысленно дал понять, что уже принял решение. Попытки его разубедить – тем более, так упорно и настойчиво, как делаешь ты – совершенно неприемлемы, и порочат наш дом.
Магистр порывался было вновь ринуться на штурм, однако, Клементина усилила хватку. Вурдалак скривился от боли, и был вынужден отступить.
– Ладно, –
