знают, что я к бабушке в Малую Ветлугу поехала, а раз я там не появлюсь, они пойдут в полицию! – Соня вызывающе смотрела мужчине в глаза, сдерживая дрожь. Пусть не думает, что она его боится!
Он залпом выпил остывший чай, сказал, задумчиво глядя на неё: – открывай коробку, конфеты должны быть свежими. Ты любишь «ассорти»?
– Терпеть не могу! – она продолжала зло смотреть на него.
Отодвинув стул, он прошёлся по кухне, заложив руки в карманы брюк. Соня не обернулась, хотя внутри всё сжималось, когда он мягко скользнул ей за спину. Положив тяжёлую руку на плечо, негромко сказал: – сегодня ночью мы проведём сцепку. Я думаю, ты забеременеешь сразу. А потом, когда ты родишь мне щенков, мы поедем к твоим родителям. Или сначала к бабушке? – он наклонился и поцеловал её в макушку. Попытался прижаться к её волосам своей щекой – Соня отшатнулась, сбросила его руку с плеча. С трудом сдерживая слёзы и стараясь говорить спокойно, ответила:
– я не знаю, что такое сцепка, думаю, что какая-то гадость. Пока я в вашей власти, вы, конечно, будете надо мной издеваться, насколько вашей фантазии хватит. Но, даже если вы меня убьёте, мои родители добьются, чтобы вас нашли и арестовали. Так что не надейтесь, что останетесь безнаказанным. И никого рожать я тоже не собираюсь. Ещё и щенков, как собака! – Горло перехватило спазмами, Соня стиснула зубы и крепко зажмурила глаза, но предательские слёзы всё равно покатились по щекам.
Он придвинул стул поближе к ней, сел и взял её за руку. Соня рванулась, но он держал крепко, серьёзно глядя на неё. Она плакала, некрасиво шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной другой руки. Мужчина взял из держателя на столе салфетку, попытался промокнуть ей глаза, но Соня со злостью вырвала у него салфетку, вытерла нос: – отпустите меня, пожалуйста! Я никому про вас ничего не скажу, если сейчас отпустите. У меня бабушка болеет, она одна живёт. Если я не приеду, я не знаю, что с ней будет!
– Успокойся, Соня. Нам нужно поговорить. Я верю, что ты ехала к бабушке, хотя мне и странно, что ты решилась зайти далеко в лес во время гона, – она вскинулась, подняла заплаканные глаза:
– какой ещё гон? Я знаю, это у оленей и лосей весной такое время наступает, когда они прямо с ума сходят, но какое отношение это имеет ко мне?
Айк выпрямился, отпустив её руку, странно посмотрел на неё: – ты, вообще-то, где живёшь? И что ты знаешь о Междуреченске?
– В Красноярске я живу, – буркнула та, – а что Междуреченск? Городишко какой-то. Далеко от Демидово, за ним Малая Ветлуга. Я ни разу здесь не была, автобус мимо проезжает, а я видела указатель.
– Понятно… Так вот, Соня, Междуреченск населён оборотнями – волками, а я их вожак. У нас и люди живут, примерно одна треть. Раз в год, весной, у волков наступает гон. Это также, как у оленей и лосей. Только волки, – он усмехнулся, – не травоядные, и встречаться в это время с ними небезопасно.
– А как же эти, ваши
