но… Скоро настанет день, когда должна буду рассказать (сначала маме, а потом любимому папульке) о том, что меня дорогой мой человек сделал счастливой женщиной. Как встретят новость?.. Мама, заранее знаю, станет лить слезы, оплакивать потерянную мною невинность. Отец же… Что гадать, если момент истины вот-вот и наступит.
26 августа, среда. Не сожалеет ли Алёшенька о случившемся? Вопрос встает передо мной. Потому что нет повтора. Он не проявляет инициативы, а я… Не могу же первой… Хотя и безумно хочется… Может, я люблю, а он лишь позволяет себя любить? Не исключено. Вот и память услужливо подбрасывает слова Бальзака: «Того, кто больше любит, порабощают, и, что еще хуже, рано или поздно бросают». Ужас! Отметаю: кто-кто, но не мой Алёшенька… Он на такое не способен.
27 августа, четверг. Собираю чемоданы. Завтра – на самолет. Улетаем. Всему приходит конец. Жаль расставаться с таким ласковым морем.
Сходила к горничной. В тайне от Алёшеньки. Сказала, что нечаянно испортила постельное белье, поэтому должна возместить ущерб. Горничная промолчала. Выписала квитанцию и я спустилась вниз, где заплатила. Потом получила свежее белье. Вечером мы во второй раз занимались любовью и тут (так мне показалось) страсти бушевали сильнее прежнего. Кстати. Простынку, слишком явное свидетельство утраты невинности, не выбросила, а аккуратно свернула и уложила на дно чемодана… Для отчета…
28 августа, пятница. Прощай, Черное море, и здравствуй, Москва!
Глава 6
Помолвка
В течение всего полета Вера грустно смотрела в иллюминатор и, о чем-то своем думая, молчала.
Алексей не лез с расспросами, в какой-то мере догадываясь о ее душевном состоянии. Ему ведь также было не по себе: вот-вот и они расстанутся; предстоит разлука не на час и не на месяц, а, как минимум, на год.
– Товарищи пассажиры! – послышался голос из динамиков. – Пристегните, пожалуйста, ремни. Наш самолет сейчас совершит посадку в городе-герое Москва.
Легкий толчок и самолет мягко покатился по бетонной полосе.
Вера шумно вздохнула. Алексей спросил:
– Моей богине тревожно было?
Девушка кивнула.
– На земле все же спокойнее, чем в воздухе.
Трап подали не сразу, поэтому минут пять пришлось ждать, сидя в креслах.
Наконец, они ступили на московскую землю, точнее, на твердь аэродромного покрытия. И тотчас же послышался мощный бас:
– С благополучным приземлением, доченька!
Вера вздрогнула, поглядела в ту сторону, откуда услышала знакомый до боли и такой родной для нее голос. Кинулась и обняла отца.
«Боже мой, – замелькало в голове Алексея. – Подумать даже не мог… Что отец Верочки и… Однажды, да, о чем-то таком обмолвилась: отец, дескать, тоже служит… Однако… Попробовал тогда
