входят: гордость, задор, развязность, насмешка над всякой серьезностью и порядочностью; божественное «да» самому себе, сказанное из животной полноты и совершенства…»
«Праздники, – продолжает Хайдеггер мысль Ницше, выдерживая свой особый стиль письма и в устном выражении, – требуют долгой и тщательной подготовки. В этом семестре мы хотим подготовиться к такому празднику, даже если не достигнем самого торжества и предощутим лишь празднество праздника мысли и постигнем, что есть размышление – каков признак исконного бытия в подлинном вопрошании».
Знаменательны слова Хайдеггера (том 1, стр.106):
«…Из этого указания (Гёльдерлина) мы смутно догадываемся, что по-разному именуемое противоборство дионисийского и аполлонического, священной страсти и трезвого изображения представляет собой сокровенный закон стиля в историческом предназначении немцев, и что однажды мы должны оказаться готовыми и подготовленными к его оформлению. Эта противоположность – не формула, с помощью которой мы могли бы описывать одну лишь «культуру». Этим противоборством Гёльдерлин и Ницше поставили знак вопроса в задаче, стоящей перед немцами – найти себя в истории. Поймем ли мы этот знак? Ясно одно: история отомстит нам, если мы его не поймем…»
Грешит ли, ловчит против самого себя Хайдеггер, обвиняя учения, «стремящиеся осчастливить мир» – социализм, христианство, – и не просто закрывая глаза на гибельное безумие национал-социализма, а противопоставляя его им как положительную теорию?
Немецкие философы, чьи имена на слуху по сей день – Лейбниц, Шеллинг, Кант, Гегель, Шопенгауэр – отличаются тем, что умеют извлекать «рациональное зерно» один у другого.
И это, несмотря на то, что Шопенгауэр называет Шеллинга «вертопрахом», а Гегеля – «неотесанным шарлатаном».
Но они связаны цепочкой, чтобы подобно крестьянам в поле, сеять «разумное, доброе, вечное».
Не подобна ли эта цепочка, если взглянуть на нее ретроспективно назад, – цепочке слепцов из картины Брейгеля, держащейся за руки и бредущей к пропасти?
Немецкая романтика – со склонностью к самоубийству в духе героя романа Гете «Страдания молодого Вертера» – расширяется в самоубийство нации, возжаждавшей всего мира – Дойчланд юбер алес – и подтолкнувшей весь мир на грань самоубийства. И то, что мир не исчез, можно считать чудом Бога, не пожелавшего гибели своему творению и разрушившего очередную Вавилонскую башню.
Читая бесконечные рассуждения Хайдеггера о власти, «господствующем центре», такие, казалось бы, наукообразные и далекие от реальности, не можешь отделаться от чувства, что всё это диктуется страхом перед Третьим Рейхом.
Удивительно, как откровенная схоластика впрямую психологически, через филистерскую душу философа, читающего лекции студентам, поглядывающим на окна аудитории с неотвязным ощущением, что за окнами бушует война, его, Хайдеггера, рассуждения, связанные с его личным воодушевлением, рожденным страхом, по сути, предают их будущее,
