парня-грузчика:
– Матрас заказывали?
Голоса у парней дрожали, они были белые, как стена. Взрыв прихватил их в лифте. Разбомбило соседний дом – снесло половину верхнего этажа.
На следующий день было объявлено перемирие. Страна возвращалась к нормальной жизни, к нормальной жизни возвращалась и я.
И тут в мою жизнь вошла Рони. Пловчиха со специальной подготовкой тренера в бассейнах с термальной водой для людей после разного рода травм. При такой профессии надо быть спортсменом, массажистом, психологом. Рони стала другом.
– Вики, прыгай сюда! – заразительно хохотала она, кувыркаясь в воде, как дельфин.
– Ну, что, подруга, когда махнём в твою Коста-Рику?
Учти, мы с мужем тоже хотим домик где-нибудь рядом с тобой! А что? Ты будешь там с лошадками возиться, а я крокодилью ферму заведу, помнишь, как ты рассказывала?
Господи, как же давно это было! Вспомнилось, как мы шли по берегу Тихого океана, путь наш лежал через озеро с крокодилами. Вся живность в стране живёт вольно, не в вольерах. Это у них политическая доктрина такая, чтобы не унижать братьев наших меньших! Так вот, было послеобеденное время, крокодилы получили свою курочку и идти по берегу было не опасно.
– Народ, слушай меня! – гаркнул Фабиан. – Если идти в обход озера, придёте в гостиницу через час. Видите корпуса там, за холмом? Ну, а если по озеру, – он хитро прищурился, – то минут за пятнадцать дойдём. Не боись, они сытые сейчас!
И шагнул в воду, я шагнула за ним, Йоська следом за мной… Как же это было давно!
Историю эту, и другие, я рассказывала своей новой подруге и тренеру в те минуты, когда она под горячей водой массировала мои рубцы. Чтобы не вопить от боли.
Йоська в это время читал газету в кресле у бассейна. И каждый раз удивлялся:
– О чём вы там так долго говорите каждый раз, сколько можно хохотать?
– О Коста-Рике, мой хороший, о нашем с тобой домике в деревне!
Глава 8. Таль
Оглядываясь на те события двухгодичной давности, я отчётливо понимаю, что здравый смыл в моей жизни тогда начисто отсутствовал!
Напрочь отсутствовал он на медкомиссии, которая определяла процент инвалидности, и на которой было абсолютно запрещено рассказывать, что я планирую возвращаться на работу, и как можно скорее! В результате процент нетрудоспособности дали ниже, примерно раза в два.
В кабинете производственного врача, определяющего длительность рабочего дня, я напрочь отказалась от частичной занятости и укороченного рабочего дня!
В больничной кассе мне предлагалось ещё какое-то количество месяцев бегать по процедурам, упражняться на суперсовременных тренажёрах, плескаться в лечебных горячих бассейнах, – но я стремилась возвратиться на работу, на мою прекрасную работу, ибо она была частью моего чудного
