пугали, что в метро сплошные «понаехавшие». Оказалось, что «понаехавшие» успешно замаскировались под москвичей, приветливо всем улыбались, уступали места инвалидам, беременным женщинам, пожилым людям и пассажирам с детьми. Мне никто ничего не уступал, чему я был очень рад.
В метро я ощутил, что на меня поглядывают женщины в очень широком возрастном диапазоне. Сначала я вообразил невесть что, а потом понял, что современные москвички смотрят на мужчин в метро только для того, чтобы в ответном взгляде увидеть степень восхищения их внешностью. То, о чем я сдуру подумал, к мужчинам в метро не относится. Мужчины их мечты в метро «не ездют»!
Больница
Мы встретились как-то сумбурно. Сначала перезвоны по сотовым, потом ожидание в дворах с серым мокрым снегом, какие-то желтые здания, стены с обоями, пинание колес у российского «джипа» по прозвищу «тарантайка» и слова, типа, «этот где хочешь пройдет, если сзади толкать». Потом противная езда по Варшавке, поворот в Ясенево. И все время чувство, что с утра уже выпили. Мы, это костяк нашей старой лаборатории. Сегодня на арене не я, а очень главный врач и профессор, который сейчас здесь, а завтра хрен знает где читает лекции. А что делать? У него трое детей, их может испортить жилищный вопрос. Это он научил меня пить чистый спирт. Мы с трудом вспомнили, что я был у него руководителем диссертации.
За рулем наш гениальный программист. Тот самый, который, придя в лабораторию, называл меня Вовка и на «вы». Он говорит, что в Москве 80% людей что-то продают, а таких как мы, которые что-то делают, надо выставлять в зоопарке.
– Фигня все это, – говорит профессор. – Мы вот из больницы ко мне заедем, и уж там расслабимся как следует!
С нами женщина. Она тоже читает лекции, но сегодня она нас всех облагораживает. При ней мы следим за орфографией, фонетикой и синтаксисом нашей речи. Это непросто, но с утра еще получается. Профессор рассказывает, как его впервые в нашей лаборатории пустили из подвала в приличную комнату, где мы пили чай:
– Я вошел в храм мысли очень робкий и сел на краешек стула у какого-то стола. Мне намекнули, чтобы я убрал со стола чашку, куда я ее нечаянно поставил. И только я ее убрал, как открывается дверь, показывается женская рука, которая метким броском посылает огромную сумку точно на то место, где стояла моя чашка.
– А нефиг чашки ставить где попало! – говорит облагораживающая женщина. – И вообще, утром работать надо, а не чаи распивать.
– Вот именно! – говорим мы хором.
Мы едем в больницу, навестить нашего инженера. Ему за 80, но он продолжает работать! И работает в той же лаборатории, из которой мы разлетелись по земному шару. У него третий инсульт, но он не обращает на это особого внимания. Так, слегка два пальца не разгибаются, но он их обещает разработать.
– У нашего Дмитрича стержень здоровья в организме, – говорит профессор. – Он у меня под контролем, полет нормальный.
